Зажав золотое перо

В пальцах правой ноги,

Поставив три точки за тем,

Что напишется позже,

Подмяв под себя

Бриллиантовый стук домино,

Вы спойте, немного устав,

Для гранитных прохожих…

Я согласен, зовите меня подлецом –
Но я спрятал за старой газетой лицо.
Я в толпе был один, как последний патрон.
Я печенкой почуял, я понял: был он
Фотороботом!

Как последний разведчик, как старый шпион
Я рванул сквозь толпу, я покинул вагон,
Я вбежал в отделение вызвать наряд –
А у них у самих на полстенки висят
Фотороботы!

Если знать бы, сказали мне, где их гнездо –
Мы бы всех их скрутили приёмом дзюдо,
Не боясь ни стволов, ни заточек стальных,
Но – возьмем одного – и спугнем остальных
Фотороботов…

Она была мрачна и странновата,
И на подъем немного тяжела;
Во всем себя считая виноватой,
В объятиях апатии жила.

Закутав тело в чорном шёлке шали,
Порой рыдала в тишине ночи…
Депрессии ей, впрочем, не мешали
Встречаться сразу с дюжиной мужчин,

Ну, в большинстве, конечно, были готы –
Белила, маски, скорбные дела –
Как выяснилось позже, одного-то
Из них она на дачу и ждала.

Там был согрет абсент. Горели свечи
И чорная постель манила в плен.
Блистал своим могильным красноречьем
На прикроватном столике Верлен…

Но электричка привезла другого,
Быка-спортсмена, из себя всего –
И он под сень готического крова
Вошел – и понял: ждали не его.

А тот, кто надо, где-то задержался,
А может, просто стало все «в облом» –
Но факт – тореадор не оказался
При встрече с этим яростным быком.

Таких, как он, не примешь на поруки,
С такими побоишься сесть за стол –
Он покидал владения подруги,
Зачем-то дуя в опустевший ствол…

…Она при жизни стынущим светилом,
Встревала в ход потусторонних сфер:
Спала в гробу, на кладбища ходила,
Искала смерти, словно Агасфер –

И вдруг, когда в осколках мирозданья
В небытие открылся торный путь
Теряя кровь, надежды и сознанье
Она мечтала все назад вернуть:

Ей захотелось вволю посмеяться
И выслушать соленый анекдот;
Она ни разу не была на танцах
И толком не встречала Новый год…

…И тут – из света лунного оттенков,
Соткавшись, как из тонкого стекла,
Шампанского Елена Степаненко
В серебряном сосуде принесла.

А вслед за ней вошел – какая прелесть! –
Любовником из дорогих витрин,
Сквозь глубину зеркал, пропев свой «Фрейлехс»,
Неподражаемый Ефим Шифрин…

…Луна закрылась, и сгустились тени
Но не исчез никто – наоборот,
В кромешной тьме вокруг её постели
Артисты продолжали хоровод:

– Как, умирать? Что, уходить из жизни?
Вам разве этот белый свет не мил? –
С немножечко одесской укоризной
Ей Михаил Жванецкий говорил.

– Пусть кончен путь, пусть утихают споры,
Но в совершенстве – жизнь, а смерть – изъян!
Весь мир – театр, все мы в нем – актеры! –
Смеялся в изголовье Петросян.

Лаская холодеющие пальцы,
И правя чорный локон на виске,
Шептал ей что-то клоун Юрий Гальцев
На непонятном птичьем языке…

Когда же, отыграв, ушли артисты
Со всей своей программою «Аншлаг»,
Восток качнулся дымкой золотистой,
Она с постели встала – и пошла…

Вы плачете счастливыми слезами:
Мол, смех помог избавиться от бед –
Я по другой причине плачу с вами:
Увы! То был обычный смертный бред…

Ревнивец сдавлен общества презреньем,
Его сковал всей строгостью закон –
Но юности разбито оперенье,
И вырван из груди последний стон…

БДСМ. Четыре буквы.
Четыре буквы, но каких! –
Как в иероглифы и руны
Вся наша жизнь вместилась в них

С тех пор, как ночью, после свадьбы,
Шептали мы наперебой:
«Пойдем же, поскрипим кроватью!
Друг друга утолим собой!» –

И до тех пор, ещё недальних,
Когда все покатилось вниз –
Весь дом, от кухни и до спальни
Заполнил садомазохизм…

Не надевал я рабский латекс,
Ты госпожою не была –
Нет, мы трудились за зарплату,
По дому делали дела

Но жизнь в орбите закрутилась
Психозов, окриков и сцен –
Существованье превратилось
В один сплошной БДСМ:

Сюжет заезженный и грубый,
Как анекдота борода:
Мы вечно мучаем друг друга,
Но друг без друга – никуда…

Хоть доминирую во мненьях:
Одно – мое, другое – бред,
Тебя держать в повиновенье
То сила есть, то силы нет –

Тут ты берешь меня в работу,
И мудрости твоей багаж
Меня пошлет, как мяч в ворота
В непререкаемый бандаж.

Никто друг другу не сдается,
Любовь – война, а не игра!
Чем больше ночью власти пьется,
Тем больше жажда по утрам –

Вкуснее спирта, слаще клюквы,
Мы через жизнь с тобой несем
БДСМ – четыре буквы,
Четыре буквы обо всем…

Цветок пробуждает лето,
Песня движет страну.
Я из конструктора «Лего»
Себе собираю жену.
На всем жить готовом не надо,
А надо учиться творить.
Возможно, лицо грубовато,
Но воду с лица не пить!

Пусть в мире сгущается полночь,
В квартире моей – рассвет:
Я дом свой любовью наполню
На сто календарных лет!
Вокруг нарастает опасность
От споров о том и о сем,
И только с женою согласны
Мы будем всегда и во всем!

Время уходит за детством,
Птицы стремятся на юг,
Но я изобрел свое средство
От долгих, тяжелых разлук:
И в самых опасных гастролях,
Где стужа, метель и буран,
Жену повезу за собою,
Сложив в запасной чемодан!

Здесь все изменяет время,
Гарантиям – грош цена!
А мне никогда не изменит
Пластмассовая жена!
Ничто не отменит лета,
Никто не подложит свинью,
Когда из конструктора «Лего»
Себе собираешь семью!

Пусть время проносится мимо,
Пусть жизнь повернется спиной –
Я был и останусь любимым
Неодушевленной женой.
И пусть не колышется разум
От томных бесед при луне –
Тебе я покоем обязан,
Ты жизнью обязана мне!

О’Риордан и Сандра Насич!
Я к вам, признаюсь, охладел.
Другой болезнью свален навзничь.
Другой недуг мной овладел.

Я врать себе давно не склонен,
Ведь мне уже не двадцать лет:
Я полюбил басистку Тоню
Из группы, что играет «дэт»!

Её костюмная шнуровка
Меня давно схватила в плен,
И чорная татуировка
От подбородка до колен…

Когда она своим вокалом
У всех захватывает дух,
Андреич, ветеран металла,
Тотчас же вырубает звук!

И, как сокровища «Де Бирса»,
Сверкают вдоль и поперек
Её клыкообразный пирсинг,
Её четырнадцать серег…

…Но жизнь бессилием и грустью
Сожмет депрессии кулак:
Как у родителей добьюсь я
Благословения на брак?!

Сколько ни душится лодырь богатый,
Очень неважно он пахнет, ребята…
Дж. Родари. «Чем пахнут ремесла»

Запахов пестрою стаей
Память мою занесло –
Врезалось в мозг крепче стали
Жизни чужой ремесло:

Старый, бесплотный профессор –
Над манускриптом поник –
Пахнет истлевшим прогрессом,
Пыльным пророчеством книг.

Фермер, могильщик, крестьянин,
Пахнут сырою землей,
Всё отмечая крестами
В скорбной юдоли земной…

Жизнь в бесприютстве убогом
Кружит, как сорванный лист –
Вечною пахнут дорогой
Байкер, шофер, металлист.

Там, где пропилы-надрезы
Стружкой закроют столы –
Запах убитого леса,
Пущенной крови смолы…

Запах казенной постели
Вносит с собой санитар,
Но кислородным коктейлем
Пахнет потом психиатр…

Водкою, рыбой и морем
Пахнет жилье рыбака.
Недра печалит разором
Чорный парфюм горняка.

В бочку бездонную льётся
Жизнь в ожиданье конца,
Каждый за хлеб свой дерется
В мускусном поте лица…

Пахнут ромашковым чаем,
Сливками и табаком
Дамы, что нас привечают,
Если все плохо кругом…

…Очень неважно, ребята,
В грязных купаясь деньгах
Пахнет, пугаясь расплаты
Оборотень-олигарх.

Он, как ночная неясыть,
Жертвы не чувствуя стон
Жрет человечества мясо,
Кости бросая под стол –

Кашляешь, будто от крупа,
Схваченного в ноябре:
Сладкие запахи трупов,
Крови соленой амбре…

Свадьба.
Все кажутся абсолютно счастливыми.
Между криками «Горько!»
Гости оживленно обмениваются закусками.

Жених страстно и ласково целует невесту.
Тамада безумствует в своем косноязычном красноречии.
Подруги невесты оглядывают виновницу торжества
Переоценивающими взглядами.

Некоторые из подруг оглядывают и жениха.
Глазки строить ему никто не решается –
Слишком вызывающим будет такое поведение для свадьбы.
Поэтому их выражения лиц были приправлены радостным отчуждением.

Родители с обеих сторон положительно счастливы.
На их немного усталых лицах – улыбки:
Последнего сына женили.
Последнюю дочь выдали замуж.

Впереди у молодых – свадебное путешествие на взморье –
Две недели тотального расслабления, соленых поцелуев,
Ласкового и сочного терзания друг друга,
Приятных, бархатно-острых выяснений, кто хозяин в новом доме.

Кажется, всё хорошо.
Но что-то не так.
Какое-то напряжение – сначала веет сквознячком,
А позже, как дымка тумана, заполняет помещение.

В чем его природа?
Откуда оно взялось?
Из риторического вопроса, заквашенного на народной мудрости:
«Какая русская свадьба обходится без драки?»

Напряжение нарастает и вскоре начинает стелиться –
Как смог, как табачный дым в игорном зале.
Нервно дребезжа, стучат рюмки.
Хрусталь уже не поет, а стенает.

Закуски, кажется, проникают в организмы людей уже только для того,
Чтобы, подобно допингу, укрепить их силы перед физической нагрузкой.
Водку, вино, коньяк – можно приравнять к ста граммам перед атакой.
Непонятно только: кто начнет?

Все подозревают всех.
Но ждать недолго: скоро ситуация выяснится.
В том, что начнется война, никто не сомневается,
Но, боясь её, все нервно ожидают её начала и торопят: скорее бы…

• Ну а теперь, — разносится над гостями
Вибрирующий от азарта голос тамады, —
Жених с невестой танцуют первый танец!
Чуть позже мы можем к ним присоединиться…

Это звучит – подобно призыву «На старт!»
Подобно отмашке. Подобно команде «В ружье!»
Все покидают свои места.
Начинается.

Как ни погляжу в окно –
Всё на грани стресса;
Стали жертвами давно
Хищники прогресса!

Никого из вас окрест
Осуждать не вправе:
Если нет в отеле мест –
Полежу в канаве.

Без упреков оботру
Водку на ланите
Не по рангу сел к столу?
Что же, извините…

Может, и попал в долги,
Выгляжу не бодрым –
А вот спросят за грехи –
И тогда посмотрим!

Тешьте похоть, тешьте лень
На Карибских пляжах!!
Вот наступит Судный день –
И тогда попляшем!!!

Вытащу пробку из ванны с шампанским,
Брошу об пол бутерброд с балыком,
Если в палате судей мексиканских
Нравственность в брюхо пыряют клинком!

Снова в шелковых кроватях не спится,
Терпкий «Камю» стал мне горек, как йод –
Если Тайвань укрепляет границы,
Если насилие в Штатах растёт!

Вновь я на вкус разбавляю «Черутти»
В спорах с моим психиатром-врачом:
Без перерыва куётся в Бейруте
Мирная жизнь – то огнём, то мечом!

Выгнал жену. Да, поехала крыша –
Я не мужчина. Мне гадок бордель,
Если опять на карибском затишьи
Точит мачете кровавый Фидель!

Бью молотком по глазам «Мерседеса»,
Режу покрышки машине моей:
Хищные люди в эпоху прогресса
Сильно повывели редких зверей!

Тут меня спросят: чего ж тебе надо?
Надо, чтоб вы оставались людьми!
Я перестал бы – поверьте, ребята! –
Лёжа в углу, коротать свои дни…