Променад

Как ноты из мотивов Рильке,
На лист стекла приносит листья —
Пришла тоска.
Пейзаж, разлитый из бутылки
В работу неизвестной кисти
Застрял в висках.

То небо в листьях танцевало,
То вдруг гербарием разложен
Их силуэт;
Не отрываясь от штурвала,
Я кнопку «дворников» встревожу —
Картины нет.

Не надо фар: в них много света.
В полу уснул акселератор.
В крови — портвейн.
И сплин, глотая сигареты,
Так пошло жмет меня к канатам…
Ну — бей же! Бей!

В ночь цвета забродившей вишни
Бегут по замкнутому кругу
Мои пути.
Возьми рубли мои, гаишник, —
Но только сгинь. Прошу, как друга:
Уйди. Уйди…

Ода парикмахеру

Когда последней каплей дождь
Мне переполнит чашу скорби,
А я заплакать, как обычно, не смогу,
Когда для всех созреет рожь,
Меня же день бесхлебьем вскормит
Под фотографией ирландского рагу,
Когда последние стихи
Мои сдадут в макулатуру –
Не будут критики тупить на них перо,
Когда познания тюки
Я сброшу с плеч, больной и хмурый,
И буду прозван за спиной «месье Зеро»,
Когда на грани нищеты
Забалансирую нетрезво,
И разбегутся тараканами друзья,
Когда спокойные черты
С лица сотрутся – грубо, резво,
Так что при встрече будет и узнать нельзя,
И без надежд пойду ко дну –
Стремительно, как в сне кошмарном –
И будет некому меня спасти,
Тогда бессильно заверну
Не к девкам, не в кабак угарный,
А в дом с табличкой «с девяти до двадцати».

И там в порядок приведет
Мои вихры шампунь немецкий,
Опять чело утонет в пенных облаках…
Плевать, с чем новый день грядет:
Я буду успокоен треском
Машинки в нежных парикмахерских руках…

И парикмахерша потом
Мне теплым феном чуб обвеет,
Закрепит лаком стрижку – как бы невзначай:
«Ты видишь, ливень за окном!» —
За просто так щетину сбреет.
Обидится, когда рискну ей дать на чай…

Оттаял

Я гуляю по Москве
И сто грамм во мне гуляют.
Как известно, по весне
Люди голову теряют.
Ты – начало всех начал,
Образ твой мне полюбился.
От фантазий по ночам
Напрочь разум помутился –
Я тебя найду!
Из любви семи ветров
Трудно выбрать нужный вектор:
Я излазил все метро
И московских вод коллектор.
Запустив все трюки в ход,
Я болтаюсь, как на рее
На показах новых мод,
В Третьяковской галерее!
Я тебя найду!!
Я слезами нежных тем
Оболью твои колени
И обрадую затем
Тоннами стихотворений.
Мир любви – парад светил
Без пороков и изъянов:
Почитаем «Крокодил»
И посмотрим Петросяна…
Я тебя найду!!!

Ванна с пеной

Когда немного устаю
От мэтров и метресс,
Я пены хвойной в ванну лью
И там снимаю стресс —

Вальяжен, мягок, как тюлень,
Взбивая пузыри,
Могу плескаться целый день,
А то — и два, и три!

Вокруг — коррупция опять
И взрывы на АЭС,
В моей же ванной — тишь да гладь:
Я здесь снимаю стресс!

Когда ж бандитов истребят
И цены упадут,
Из ванны вытащу себя
И по Москве пройду…

Я буду запахом хвои
Красавиц увлекать,
Что так мне нравится в мои
Неполных тридцать пять!

Штрихи к портрету Полковника

Посвящается творчеству Габриеля Гарсиа
Маркеса и Аллы Борисовны Пугачевой

1.

Кончился август. И волны, и скалы
Дождь накрывает – с Керчи до Баку.
Пьяный сквозняк подвывает шакалом,
Клянчит тепла по всему кабаку.

Тусклые лица. Курортников нету.
Завсегдатаи – последняя пьянь…
Дверь вдруг открылась. Прищурясь от света,
Входит военный… Катюха, ты глянь!

— Здравствуйте, девушки. Холодно что-то.
Так… Триста водки. И что-нибудь к ней… —
… в тартарары улетает дремота
Туберкулёзных сентябрьских дней!

Водки – холодной! Закуски – получше!
Что ты, Катюш? Что не можешь понять?
Ты же сама прожужжала мне уши:
«Возраст – не возраст, когда тридцать пять…»

2.

Пьёт он умело. Но уровень знает.
Видно, один, раз уйти не спешит.
По три звезды на погонах играют –
Нет, на дороге таких не лежит!

— Вы воевали?
— Случалось немного, —
(В лёгкой иронии прячет печаль:
Жизнь – гарнизоны, вокзалы, дорога)
— Что?
— Я спросил: Вы не курите? Жаль…
— Сами надолго?
— Тут как доведется.
— То есть?
— Пока не достану билет.
А ночевать на вокзале придется…
— Вы не семейный?
— Да вроде бы нет.

…Хмурая ночь так ревниво швыряла
В тёмные окна дождинок шрапнель:
Были укрыты одним одеялом
Страстная дама, хмельной колонель…

3.

И на старуху бывает проруха:
Ценностей нету. В квартире развал –
Тот Казанова в полковничьих брюках
Времени зря никогда не терял!

Вот ведь какой: завернул шмотки в скатерть
И испарился, почуяв рассвет!
Как ей теперь? Становиться на паперть?
Или с собаками брать его след?

Вон он – ступил на паром от Тавриды,
Чуть задыхаясь от быстрой ходьбы.
Вьётся верёвочка, что там! До гниды
Не добрались ещё ногти судьбы!

Как проследишь – дыбом волосы встанут,
Скольких «полковник» успел обмануть.
Грязные мысли никак не устанут
К новым афёрам набрасывать путь…

4.

…Вот побежали финальные годы.
За океаном – последний приют.
Кризис. Коллапс. Увядание. Кода.
Воспоминанья, как птицы, клюют!

Страх его, мерзкого, мучит? Иль совесть
Шпоры вонзает ему под ребро? –
Бродит по комнате целая повесть.
Дедушка Маркес, точите перо!

Только сюжет обрастает неправдой:
Правду писать о таком тяжело;
Легче отделаться горькой бравадой –
Ни одного, мол, письма не пришло!

Что же, полковнику вправду не пишут –
Думают, он в Магадане давно,
Если всю жизнь уходил через крышу,
Если всегда убегал сквозь окно!

Мельпомена

Вчера был в театре.
Смотрел комедию «Горе от ума».
Чуть живот не надорвал от смеха.

После бала, или Женщинам о вреде алкоголя

…И гости одевались,
Квартиру покидая –
Видать, успеть пытались
К последнему трамваю.

Все снова убегали.
Как редки наши встречи!
Приходит фестивалю
Финал. Тушите свечи!..

…Но – скуки паутина
Запутает едва ли:
О н а стоит картинно
У белого рояля.

У белого рояля
Осталась. Вот те нате!
— Вы вроде собирались?
— Молю: не выгоняйте!

Быть здесь без посторонних
Мне столько лет мечталось!
Как в бегствах и погонях,
Я билась и металась:

Вы – замкнутый, Вы – важный,
В мохеровом кашне, и
К Вам подойти так страшно,
Не подойти страшнее… —

Ресницы собирали
Каратовые слезы,
Да, трюк был театрален,
Но выполнен серьезно!

…Так, впрочем, навевал он
Сюжет – избиты, старый,
Что я смотрел устало
Сквозь дым своей сигары:

На стуле – брюта пена,
(Просил же друга: «Вытри!»)
Второй ноктюрн Шопена
Распластан на пюпитре…

Качает занавеску…
Подрагивают руки…
Раскованно и дерзко
Сплелись в углу две мухи…

— Вы б, может, посмеялись
Над прямотою этой,
Но мной Вам посвящались
Катрены и сонеты,

И хмурил муж в печали
Недоуменно брови –
Мне виделся ночами
В а ш горделивый профиль, —

И, увлекаясь ролью,
Вдруг руки заломила:
Своей душевной болью
Я жизнь троим сгубила:

Себе, и Вам, и мужу –
Как тут залечишь раны?
Как жить мне дальше?
Ну же,
Не стойте истуканом!

Сама рискнула робко
Прильнуть ко мне щекою…
…Я б после литра водки
Сказал и не такое!

Трагедия на лайнере

Где ярко-синий фон небес
Сливался с морем тихой ранью,
Скользил, белей фаты невест,
Круизный лайнер.

А за штурвалом – капитан,
Матерый и отважный –
Красив, высок, успех у дам –
Почти у каждой…

Сейчас он словно сел на мель,
В груди горит кровавой раной
Пришедшая с родных земель
Радиограмма –

За подковерною борьбой
Финал несложный –
Корабль твой возьмет другой,
А ты – низложен…

И по прибытье в нужный порт
С улыбкой скорбно-незаметной
Чеканит шаг к нему на борт
Его замена.

И к рому, коньякам, икре –
Цветов корзины –
Что значит при плохой игре
Благая мина!

А самый важный, строгий чин,
Слегка дыхнув шотландским «молтом»,
Коробку черную вручил
С красавцем-«кольтом».

Тут улыбнулся капитан
На все на это:
— Ну что ж, сюрприз удался Вам.
С меня ответный! –

И неожиданно открыл
С подарком памятным коробку,
Патрон в патронник зарядил
Легко и ловко –

Средь гладиолусов и роз
Меж рюмок рома
В висок направил сотню гроз
С огнем и громом…

И на глазах морских волков –
Достойный оказался зритель
Хлестнула капитана кровь
На белый китель…

И, как обычно, по следам
Такого декаданса
Взмыл рапортов девятый вал –
Начальство в трансе:

— Дуй к бабам! Дерни коньяку!
Оно, глядишь, полегче будет! –
Нет, надо сразу ствол к виску –
Ну что за люди?

А через несколько недель
В краях колибри
Его корабль сел на мель –
И все погибли!

Всё потому, что капитан
Несправедливо был низложен –
С интригами давайте там
Поосторожней!

Дневник обнищавшего космонавта

Мой скарб – будто мусора ворох,
А денег – по-прежнему мало.
Смотрю через дырку забора,
Который сломается скоро,
На бухту цветного металла…

Собрав все вещи теплые в углу,
Я засыпаю прямо на полу –
Продал белье и заложил кровать.
Да, сделав незаконные шаги
Я мог бы всем раздать свои долги,
Но космонавт не может воровать!

Последние деньги прожили,
Исчезла жена вслед за ними.
Тут вроде помочь мне решили –
Друзья вариант предложили:
Кредит на подложное имя…

Муки слегка добавив к отрубям,
Я снова объявил бойкот рублям
И не готов на совесть их менять.
Да, сделав незаконные шаги
Я мог бы всем раздать свои долги,
Но космонавт не может воровать!

Вернувшись на землю с орбиты,
Непросто остаться героем,
Но воля моя не убита —
Стою я с улыбкой открытой
Над бедности черной дырою!

Пусть поменяю спички на кремни,
Доем последние шнурки-ремни
И лягу в ванну тихо умирать…
Да, сделав незаконные шаги
Я мог бы всем раздать свои долги,
Но космонавт не может воровать!

Готический оптимизм, или Кадры решают все

И там, где смерть, вовсю бушует жизнь:
На кладбище, на должность землекопов
Все работяги за места дрались,
Но — часто запивали в полный штопор.
А это — рассудить со всех сторон —
Всегда вело к последствиям унылым,
Когда к моменту самых похорон
Не вырыто обещанной могилы!
Директор вечно мямлил и краснел
И в оправданье покрывался потом,
Пока однажды, как-то по весне,
К нему не подошла бригада готов —
И тут в его делах забрезжил свет,
Поскольку так сказал один из готов:
— Мы, знаете ли, любим, чорный цвет —
Нас не пугает чорная работа!
Договорились. Все пошло на лад.
Вначале — были трудности с оплатой:
Абсент, к примеру, был дороговат;
Зато — потом понравились ребята:
Другие-то хотят слинять домой,
Когда работы время за плечами,
А эти — в отпуск или в выходной
На кладбище и днями, и ночами!
Кто прав, кто виноват — судить не нам.
Не ударяйтесь в скорбь и укоризну:
Бригада готов выполняет план,
Толкает в гору ритуальный бизнес!