Дорогие слушатели и болельщики!

Мы завершаем 2023-й год новым «бетонным» альбомом. Материал готовили несколько лет в России, Австрии и Сербии. По сравнению с другими он сравнительно небольшой: в нем всего семь песен – по числу смертных грехов, которые одолевают каждого из нас. Именно поэтому художник Алексей Воронин оформил его компиляцией из известного цикла гравюр Питера Брейгеля.

Уникален он еще и тем, что выпускается в двух равнозначных вариантах.

Первый, под названием «Грехи_Клей социума», мы называем условно черно-белым, поскольку в нем минималистичное количество клавиш, а предпочтение отдано традиционно жестким гитарным рифами в классическом бетонном стиле.

Второй, под названием «Грехи_Хлеб сознания», раскрашен клавишными партиями гораздо ярче благодаря стараниям нашего старого товарища Дмитрия Машкова из группы «Арктида». Также, уже по традиции, мы пригласили на запись Василия Кошелева (гитара) и Александра Федонина (бас).

Партию вокала в треке «Там-там» вместе с Михаилом Татаринцевым писал Антон Меньшиков.

Об этой песне скажем отдельно. Мы успели получить согласие ее автора Гавриила Лубнина на исполнение в нашей бетонной интерпретации.

Но все композиции Гавриил послушать не успел и уже не успеет. Поэтому мы посвящаем выходящий альбом светлой памяти этого замечательного художника.

ГРЕХИ_Клей социума







 

ГРЕХИ_Хлеб сознания(Симфоническая версия)







 

Ночь с вампиром — эксклюзивная версия!

Недавно увидел свет плод совместной работы группы «Белый шаман» с уникальным исполнителем шансона Алешей Пальцевым, которого после статьи Артемия Троицкого называют «современным Вертинским».
Алеша перепел нашу песню «Ночь с вампиром», слегка изменив ее финал по договоренности с автором текста, а Максим Гусельщиков (скрипка, группа «Крематорий») добавил к акустическим гитарам немного страха и нерва.

Трек вошел в новый альбом Алеши «Женская долька», с которым мы всем настоятельно рекомендуем ознакомиться.

Ирония_чувство юмора (январь 2019г.)

Музыканты горазды придумывать нетрадиционную терминологию, если дело касается описания того, что они, собственно, играют. Кто-то скажет, да какая разница, но покуда существуют дизель-рок, замогильный трэш-рок (например) и инфра-метал, дело лингвистических и философских кулибиных будет жить и процветать — как и в случае с нашими героями, магистрами «тяжелого бетона». Именно так именуют свое творчество участники группы Белый Шаман, существующей уже не один десяток лет. И пусть завистники шепчутся, что дискография Шамана невероятно скудна при таком почтенном для рок-группы возрасте, в мире музыки немало примеров, что количество не всегда означает качество, а скорее наоборот, как и в нашем непосредственном случае. Пообщаться с идейным лидером и главпомузом Белого Шамана Михаилом Татаринцевым мне удалось еще в январе этого года, но по ряду причин интервью публикуется только сейчас, и новый альбом «Сила_Генезис Совершенства», о котором в том числе шла речь, уже вышел. Но представленная здесь информация, несмотря на потерю статуса «молнии», своей ценности никак не утратила. Итак, встречайте — музыкант, весельчак и немного философ Михаил Татаринцев.

Дошли слухи, что Белый Шаман готовит к выпуску свой новый альбом. Ты, как создатель, приложивший к этому руку, местами ногу, расскажи, чего слушателю ожидать, чего бояться, чего не бояться и на что надеяться?

Святая правда. Начну с того, чего ожидать. Ожидать того, что ожидали раньше, т.е. мы работаем в амплуа комиков без улыбок, у нас мрачная тяжелая музыка и при этом иронические тексты. Или сатирические, или иронические, или юмористические… Все это исполняется без тени улыбки на лице. Поэтому те, кто знают группу Белый Шаман, найдут то, что искали в нас раньше. Из относительно нового — сейчас у нас сделано больше аранжировок, потому что мы разделили обязанности, сделали все в более профессиональном ключе. Каждый делал то, что умеет, и не пытался делать все и сразу, поэтому… Обычно я сидел в другом вообще городе, набрасывал на гитаре, как это должно звучать, отправлял аранжировщикам, аранжировщики уже все это дело раскладывали, отправляли архитектору. Я смотрел, видел, что здание строится правильное, а дальше его дорабатывали инструменталисты, которые, конечно, рангом выше, чем я. И все это было очень правильно. Опыт первого альбома показал, что все одновременно делать нельзя. Я пытался и сочинить, и аранжировать, и сыграть — на это было потрачено очень много времени, и не могу сказать, что был хороший результат. Сейчас, думаю, будет лучше. Второе, забыл сказать, а это очень важно — тексты писались не на коленке, они вызревали очень долго. Первые наброски были в 2002-2003 годах, а сейчас на дворе уже 2019-й. Т.е. песня из 3-4 куплетов вполне могла писаться 16 лет, это не преувеличение. Много лишнего выкидывалось, время что-то отсекло. Тексты стали более концентрированными, я надеюсь.

Ты живешь уже какое-то продолжительное время в Австрии, да?

Верно.

Тяжело было записывать альбом, учитывая такие расстояния? Удаленность и невозможность быть со своим ансамблем, скажем так…

Началось с того, что в начале 2015 года, когда я уехал, я просто передал дела коллективу и сказал, что я вам буду писать только тексты и присылать из Вены по email. Потому что мне такая схема работы казалась оптимальной. Потом получилось вот что: в 2015-м еще не был завершен акустический альбом, и где-то в районе 2016-2017 годов я вернулся и его доделал, а в самом конце 2017 г. мы дали концерт-презентацию. Практика показала, что я не смог дистанцироваться от того, чем занимался столько времени, и сдать дела, поэтому и продолжил. Ну, продолжил уже в таком удаленном режиме, т.е. пока писалась музыка, пока она аранжировалась, пока доводилась до ума, я просто сидел в Вене, получал файлы и смотрел, как все выходит. Когда мы довели конструкцию до какого-то логического предела, я просто приехал и записал все на студии вживую. Я мог, но не хотел писаться в Вене в этот раз, хотя здесь есть неплохие студии, есть неплохие звукачи. Но я писался с Димой Машковым из группы Арктида, мы с ним очень давно работаем, знаем друг друга, и мне просто больше хотелось работать с ним. Потому что он не только звукач, он хороший хормейстер, и во многих вопросах он меня направлял. В некоторых песнях по 20-25 дорожек голоса записано, это Димина заслуга, он хороший именно голосовой аранжировщик. Здесь, в Вене, я бы так не смог, такой вот парадокс.

В связи с переездом в Вену сильно ли изменилось твое мировоззрение? Белый Шаман всегда опирался на серьезно-сатирические тексты. Как говорится, хорошо там, где нас нет.

И да, и нет. Во-первых, есть такая старая поговорка, что ты можешь уехать из какого-то города, но какой-то город не может уехать из тебя. Я все равно остался москвичом, я все равно остался русским человеком, где бы я ни жил. Поэтому коренным образом мировоззрение не поменялось. Единственное, что тоскуешь по родине. Когда приезжаешь на запись альбома, чувствуешь, что не хватает Москвы. Кардинальных изменений не произошло, потому что песни писались и заквашивались на московской почве. Я не думаю, что кому-то в России будут интересны шутки про Вену на русском языке, поэтому весь материал — московский, российский. Ничего не поменялось. Я неуверенно отвечаю, потому одновременно как бы думаю, не кривлю ли я душой? Нет, не кривлю, ничего не поменялось. Просто скучаю по России, никуда от этого не денешься. Был фильм хороший очень, Георгия Данелия, где Мимино, которого играл Кикабидзе, засыпает в гостинице «Россия», и ему снятся горы. Два-три кадра такие идут пунктиром. Кстати, на этом альбоме на обложке будут виды Вены и Москвы. Это московско-венский альбом.

Фактически тематика текстов не претерпела никаких изменений?

Думаю, что нет.

Колорита не прибавилось европейского?

Колорит европейский мог прибавиться к музыкальным ходам, потому что Вена — столица музыки. И хоть я не считаю себя Бог весть каким музыкантом, среда венская может влиять. Даже когда что-то придумываешь, все равно в подсознании сидит, что… Вот у меня, например, наверху сосед — флейтист. Через дорогу сосед — трубач. Через два подъезда — на контрабасе играет сосед. Вена все еще считается музыкальной столицей, здесь каждый третий музыкант. Если раньше мы тяготели к нарочито примитивному стилю музыки, то здесь в Вене я почувствовал, что делать этого не надо. Надо писать, как пишется, надо писать широко, раскидисто, с виньетками какими-то допустимыми. Вена скорее повлияла на музыкальные образы.

По поводу музыкальных образов. Я сколько ни слушал электрический материал Белого Шамана, ассоциации с Rammstein и прочими NDH-коллективами самые сильные. Почему сложилось именно так? Можно найти влияние других коллективов, но почему ярче всего вспоминается именно Rammstein? Может, это специально вышло, в духе пародий Пушного?

Объясню, почему. Во-первых, когда мы пробовали вообще, что это такое, на что опереться, от чего оттолкнуться, нам очень не хотелось отталкиваться от классного, но очень заезженного американского наследия.Или английского. Нам не хотелось слишком злоупотреблять наследием Metallica, Manowar, того-сего. Где-то в 1994 году мы начали играть, где-то в 1996-м я впервые услышал Rammstein и подумал, что это гораздо интереснее. Потому что немецкий язык в музыке еще не очень был представлен по сравнению с английским, это было красиво, интересно. Во-вторых, мне понравилось сочетание на тот момент несочетаемого, как нам казалось, — электроники и тяжелых гитар. Мы стали копать в этом направлении. В-третьих, Rammstein поют на немецком языке. Я очень люблю этот язык, он определенную роль в моей жизни сыграл и до сих пор играет. Поэтому так получилось, что немецкие группы типа Knorkator, Rammstein, позже Eisbrecher, на нас повлияли больше, чем америкосы-англичане. Единственное, что — это очень важно — если говорить о том же Rammstein, то они ставят на перверсивные тексты, на неврастению, на тоску, на одиночество. Мы занимаемся немного другим — мы берем такую же музыкальную оболочку, электронно-гитарную, но приправляем ее совершенно другим лексическим… Даже не приправляем, а заправляем лексическим топливом. Мы смеемся, Rammstein-то не смеется, а у нас песни шутовские, у нас пародии…

Да, кто в Rammstein играл, тот в цирке не смеется. Предыдущий альбом стал акустическим, что в принципе достаточно интересный, возможно, даже зрелый эксперимент. Как вы к этому пришли, считаете ли вы акустику чем-то снобистко-элитарным и что еще можно рассказать про альбом «Акустика_Внутренняя Миграция». И заодно про оформление от Гаврилы Лубнина. Я помню его смешные картинки.

Начну с того, что ни на какую элитарность мы не претендовали никогда. Были задумки акустические, мы просто хотели попробовать перевести тяжелый металлический формат песен в формат более удобоваримый, кухонный. Мы, к сожалению, не молодеем все, иногда хочется не выдавать какого-то оголтелого драйва на сцене, а просто посидеть на кухне, в такой обстановке. Приехать на день рождения и сыграть акустический вариант! Но для того, чтобы сыграть, его нужно придумать и через себя пропустить. Акустика была вещью довольно трудоемкой, несмотря на то, что кажется простой. При этом задачи стать каким-то элитарными музыкантами мы не ставили. Мы хотели сделать более душевную, более камерную музыку — что, собственно, и сделали. Когда мы дописали акустику в три гитары и подумали, как бы украсить ее простыми клавишами типа пианино или пианолы, добавить скрипку. Посмотрели, решили этого не делать и оставить все, как есть. Когда материал уже «отстоялся», был готов, я посмотрел и подумал, что никто, кроме Гаврилы Лубнина эту вещь никто оформить не сможет. Я всегда его очень любил, заочно. Видел в Интернете. Потом получилось интересно — Слава Никаноров из группы Ангел НеБес перебрался в Питер, там он как-то задружился с Олегом Гаркушей, и через Гаркушу мы вышли на Гаврилу и познакомились поближе. Я ему отправил песни, и он нам сделал альбом. Что интересно, я думал так — альбом уже готов, осталось оформить. А получилось, что альбом оформили немного быстрее. Я уже уехал в Австрию, а потом возвращался и его дописывал, потому что не все там было так гладко. Как бы там ни было — три гитары, графика Гаврилы Лубнина. Когда диск получил на руки, посмотрел, мне стало приятно, что в этой маленькой коробочке столько городов, столько километров, столько людей, вложивших усилия. Это приятно. Маленькая коробочка — тысячи километров.

Нижнее тире в названиях — откуда это пошло, и почему такая фишка? Оно реально заставляет глаз зацепиться за него. Я некоторое время работал корректором, и несмотря на то, что я не обладаю стопроцентной грамотностью, некоторые вещи меня бесят. И вот это нижнее тире в названиях альбомов Белого Шамана меня подбешивало, но как бы получилось что-то из разряда незабываемого. Я раз и навсегда запомнил «Быт_Симфония Цинизма» и т.д. Откуда это пошло?

Когда были еще примитивные первые компьютеры, это нижнее подчеркивание показывало подпапку, подкаталог, когда путь прописывался… Я просто подумал, что, когда как раз был альбом «Сверхмузыка_Смежный Бизнес», то «Сверхмузыка» — это какое-то общее понятие, а «Смежный Бизнес» — частное. Соответственно это можно рассмотреть как подпапку, подмножество, подкаталог. Ну, так и сделали. Когда стали второй альбом писать, тут уже все напрашивалось: вот «Быт», а вот «Симфония Цинизма». «Быт» — такое большое явление, «Симфония Цинизма» — это то, что мы написали. Т.е. подпапка такая к папке «Быт». «Акустика_Внутренняя Миграция»… Ну, акустика — это не совсем даже музыкальное явление, это явление душевное, духовное, как хотите. Это некая такая вселенная. Есть «Электро», есть «Акустика». А на что она подразделяется? Акустика — это может быть депрессия, акустика — это может быть порыв. В данном случае это было внутренней миграцией, опять подмножество, опять подпапка. Потом это стало фишкой. А сейчас уже сам Бог велел. Это не мы выбрали, это нас выбрало.

Кому бы ты порекомендовал творчество Белого Шамана, учитывая, что тексты требуют определенной развитой картины мира у слушателя, чтобы он мог воспринять их адекватно и не так, как это не задумывалось. Помню, на одном из альбомов группы Ленинград, на «Рыбе», по-моему… Сейчас на диски лепят наклейки с возрастными ограничениями, «18+», «12+», а у Ленинграда была наклейка «39+». Так кому же слушать Белый Шаман?

Когда мы первую версию сайта запускали, там на первой странице была такая надпись – “Sapienti Sat”, т.е. «Умный поймет» на латыни. Потом падала надпись, и открывалась перспектива. Тогда мы позиционировали себя как «музыку для умных». Сейчас прошло время, причем приличное, к 20 годам дело идет, и категоричность эта также немного ушла — кто есть умный, что есть умный, как я могу говорить, кто умный, кто нет. Я бы сейчас сказал так — это музыка для тех, кто, во-первых, без агрессии относится к чему-то новому, во-вторых, без агрессии относится к сатире, в том числе и обличительной, и, в-третьих, у кого очень большая самоирония и не очень большое ЧСВ. Могу сказать, не для ЧСВ-шников наша музыка, это, пожалуй, точно. Потому что, конечно, от ЧСВ-шников мы страшно получали, когда выходили на сцену в каких-то обоймах с более маститыми металлическими группами. А металл — это что? Это мистика, какой-то пафос.

Драконы!

Драконы, девы, явления или наоборот — рога, копыта, все такое. А тут мы выходим и начинаем прикалываться с серьезными лицами. Волна непонимания рождала волну протеста и очень неприятных отзывов на форумах. Потом мне даже доводилось встречаться с этими людьми, я спрашивал: ты можешь мне в глаза такое же сказать? Мало кто мог сказать в глаза такое. Стихийный протест, «что-то новое, что-то не совсем такое, что мы привыкли потреблять — пошли они вон». Это было, и я не хотел бы для таких вот людей писать. А сейчас — для тех, у кого нет ЧСВ, для тех, кто обладает чувством юмора, иронией. Ну, и для тех, кто уже 30-40 лет на этой земле прожил, чего-то насмотрелся. Вообще я своими песнями призываю как раз с иронией смотреть на жизнь, иначе можно с катушек слететь.

Ты уже частично ответил на следующий вопрос. Был такой инцидент с Валентином Стрыкало, когда в гримерке после концерта недовольные зрители начали спрашивать за песню «Я бью женщин и детей», хотя она тоже сатирическая. Некоторым подшафейным посетителям она не понравилась, и они такие: «Ты че такое поешь?» И они его немного побили прямо там, был такой вот известный скандальчик. Бывали ли у вас подобные грустные инциденты? С частными примерами.

Слава Богу, таких не было. А вообще проблемы с гримеркой существуют, часто бывают ситуации, что приходит народ тебе незнакомый абсолютно, бывает, что пьяные, начинают вести себя запанибрата, а я этого очень не люблю. И как-то и скандалить вроде бы не хочется перед концертом или в перерыве, и терпеть это очень трудно. Поэтому как раз к вопросу — по текстам нет, проблем не было. С неадекватными зрителями да, были стычки, это было не очень приятно. Ну, старались, конечно, как-то мирно себя вести. А вообще гримерки надо охранять обязательно.

Но до полусмерти не избивали?

Скажу больше, по-моему, был один всего случай, когда человек полез на сцену. Я его просто хотел аккуратно оттолкнуть, а получилось, что попал ему в болевую точку. Он так сильно согнулся. Правда, неловко получилось, но выступление наше не прекратилось. Как бы сказать, это скорее культура зрителя, чем наша. Зритель тоже должен какую-то дистанцию держать. Кстати говоря, к вопросу об афтерпати. У нас те, кто помоложе, любили кого-то в гримерку пригласить, с кем-то пойти выпить. Я предупреждал всегда — не увлекайтесь, потому что возникнет вот какая вещь. Если ты уйдешь в народ, ты выпьешь с одним, но не выпьешь с десятью, сделаешь приятное одному, но обидишь остальных. Если ты выпьешь с десятью, то не выпьешь с пятьюдесятью, которые будут видеть, что с кем-то ты выпивал, а со мной не хочешь. А если ты всем захочешь угодить, это может плохо кончиться — либо страшным похмельем, либо потерянным кошельком, либо потерянным здоровьем. Поэтому даже когда у нас был самые хорошие концерты, самые удачные, я как-то обычно тихонечко кепку надевал, пальтишко надевал, выскальзывал через черный ход и никогда ни с кем… Хотя выпить пару кружек пива — это очень классно, это очень здорово. Но предпочитал это делать по-тихому. Есть и другая сторона медали. Доводилось мне общаться в разное время с участниками разных групп, например, один раз довелось пообщаться с ребятами из группы Apocalyptica. Это звезды мирового уровня, серьезные музыканты, но они были абсолютно простые и демократичные люди, у них не было ни понтов, ни пальцев веером. У нас бывает, что какая-нибудь группа третьего эшелона, в ней какой-нибудь участник второго состава, и когда ты с ним разговариваешь, он разговаривает с тобой через губу, потому что он великий. Я потом долго смотрел, в чем тут дело, пытался разобраться. Дело, видимо, в подходе. Западный музыкант смотрит на тебя, зрителя, как на своего кормильца: ты приходишь на его концерт, ты платишь ему деньги, он за твой счет живет. У нас такое еще не выработано.

На интервью со звездой нужно приходить подготовленным! Кстати, отражается ли ваше чувство юмора в концертных райдерах? Были ли у вас какие-нибудь специфические запросы, например, «на сцене должно быть три лимона»?

Нет, и сразу скажу, почему. Нам не очень везло с адекватными организаторами, поэтому либо все приходилось делать самим, либо то, что мы просили, не предоставлялось. (Смеется). Вот и бросили потом все эти капризы, да их, в общем-то, и не было. Мы просили, например, газировку «Тархун». Есть у нас концертная концепция, называется «Энерготика», где мы сидим в строгих костюмах на стульях и играем тяжелую музыку, между треками исполняем стихи, мрачно-готические, но с сатирической ноткой. В числе прочего у нас в петлицах были белые хризантемы, а на сцене мы пили типа абсент. Поскольку абсент — вещь довольно крепкая, и вывезти полуторачасовой концерт, если ты на каждом треке пьешь, очень сложно, я просил «Тархун» поставить в графинчик. По-моему, из 6 или 7 раз, когда это в райдере прописывалось, один раз нам дали, да и то не «Тархун», а, кажется «Колокольчик», совершенно другого цвета, похожий на мочу. Такой вот уровень выполнения требований по райдеру (смеется), поэтому буквально перед концертом бежишь в ближайший цветочный магазин, покупаешь ветку хризантемы, под пальто прячешь ее, маскируясь, вбегаешь в клуб и т.д. Если хочешь сделать это хорошо, сделай это сам, не делегируй.

Я абсент не пробовал, но наслышан, потому как-то боязно.

Ну, а кто пил абсент-то? «Проклятые поэты» во Франции, которые были людьми абсолютно асоциальными. Надо сказать, что как раз их самые хорошие произведения, самые интересные, сделаны не благодаря, а вопреки абсенту. Потому что были хорошие головы у людей и неплохое здоровье. И прежде чем спиться или угодить в окончательные объятия зеленой феи, они успели что-то записать. А так вообще сам по себе абсент — это яд страшный. Между прочим, чреватый мужским бесплодием. Мы пили не абсент, мы пили «Тархун», это был образ.

Ты упомянул, что между песнями группа исполняла стихи. У тебя, по-моему, есть сборник стихов — один или, может, еще есть. Когда ты изливаешь стихотворное творчество на бумагу или в компьютер, как ты решаешь, что пойдет в стихи, что пойдет в тексты Белого Шамана? Дальнейшую судьбу конечного продукта как ты определяешь?

Только потому, ложится ли он… даже не потому, ложится ли он на мелодию, а можно или нельзя это петь. Текст должен быть, как говорил Анатолий Крупнов, царствие ему небесное, «пебельным». Нельзя спеть о счастливой любви в миноре или о несчастной в мажоре — сказал он как-то в интервью. И здесь то же самое.

У Вертинского же получалось.

У Вертинского — да, но если говорить совсем строго, мне кажется, что Вертинский не был певцом в чистом виде, он был исполнителем в своем стиле с грассирующим «р». Он скорее стихи рассказывал нараспев, как мне кажется. Когда его стихи уже перепевала Ирина Богушевская, профессиональная певица, конечно, получается песня. В случае с Вертинским это стихи, положенные на музыку, но еще не песня.

Да, здесь я соглашусь. Касательно театрализованных выступлений Белого Шамана. Многие выступления были так или иначе визуально оформлены в том или ином виде. Откуда появилась такая страсть к визуализации и образам, и как это коррелировалось с музыкой? Зависело ли одно от другого? Или, например, сегодня мы в официальных костюмах, потом еще в чем-то…

С музыкой, наверное, во вторую очередь коррелировалось, в первую очередь — с текстами. Обычно было так — в разное время писался десяток или пятьдесят стихов, потом из них собиралось 10-15 стихотворений, которые тематически и концептуально были похожи или как-то иначе друг к другу тянулись. И в тот момент, когда музыка никакая не игралась, например, перерыв большой, эти стихи читались. Я эти сборнички называл «альбомами» — 10-15 стихов как альбом такой. Уже потом, когда дело пошло к музыкальному воплощению, музыка играла вторичную роль. У нас нехорошая бардовщина получилась — простой какой-то рифф, какая-то такая сеткообразная модульная структура песни. Сначала мы думали, что это будет фишкой, потом мы уже остановились и поняли, что музыки такой схематичной маловато, чтобы передать все, что хочется сказать. Ну, и это частично связано с тем, что я сам не аранжировщик, а частично и с тем, что слишком много было металлических аранжировок на сцене. У нас было всего два пути — либо переплюнуть по сложности аранжировку, кого-то нанять, либо просто уйти от аранжировки и сконцентрироваться на подаче текста, на стихотворщине. Тут-то и выяснилось, что сетчатая модульная структура песни, да плюс еще огромное количество текста — это слишком тяжело, это нужно разбавлять или подавать как-то иначе. Тогда возникло очень много идей, как это подать. Помню, какие-то вещи я думал сделать в домашних условиях, например, тот альбом, который мы сейчас сделали… На концерте, у меня была такая идея — выйти в формах охранников и привязать длинные жгуты к рукам, а другие концы привязать к потолку, и как бы ты ни двигался, получалось, что невидимые руки там наверху двигают тобой как куклой. Это очень простое решение, но концептуально ложится в этот альбом. Или «Быт_Симфония Цинизма» — мы выходили в костюмах дворников, читали стихи про грязные тротуары. Мы хотели немного визуально дополнить некоторую возможную аскетичность музыкального материала. А потом это устаканилось, стало фишкой, даже сейчас, когда аранжировок стало больше, мы как-то тяготеем к визуальной составляющей. Отсюда, видимо, этот театр и пошел; думаю, мы будем и дальше его разрабатывать. Плюс мы меняемся с возрастом, допустим, 20 лет назад мы были дохлыми юнцами, а сейчас стали взрослыми дядями, кто-то седой, кто-то с пузом. Театрализация требует нового решения, новой подачи. Динамика на месте не стоит, она продолжается.

Чего бы вы никогда не позволили себе в рамках Белого Шамана — в музыке, в текстах или на сцене?

Мат, богохульство, показ натуралистичных сцен.

Все настолько просто?

Абсолютно.

Поскольку ты сейчас живешь далеко от основного состава Белого Шамана, есть сложности с выступлениями, турами и всем таким. Не думал ли ты собрать у себя на второй родине локальный состав Белого Шамана, чтобы пустить эту музыку по Вене?

Идея такая была, но пока она не нашла практического воплощения, потому что в конце 2016 года у меня родился первый сын, сейчас я жду второго и пока не располагаю таким количеством времени. Я, положа руку на сердце, скажу, что в сутках всего 24 часа, и никуда от этого не деться. Есть такой закон, не нами придуманный, что хороший стук сам вылезет, вода щелку найдет и т.д. Если суждено будет в Вене поработать, эти люди найдутся. Звонят какие-то ребята, свои записи показывают. Тут есть две проблемы. Во-первых, Вена достаточно маленькая, музыкантов в ней тоже не очень много — если сравнить в масштабе. Конечно, каждый третий музыкант, спору нет. Но кто-то закреплен за Венским филармоническим оркестром, кто еще за чем-то, т.е. у людей тоже не очень много времени. Найти человека со временем и с возможностями трудно. Во-вторых, помимо профессионализма, нужно немного болеть этим Белым Шаманом, нужно понять, о чем идет речь, понять, в чем фишка, эстетика и концепция. Таких людей очень трудно найти, чтобы они и были готовы тяжелую музыку играть, и с чувством юмора были. Я очень долго и кропотливо этих людей всегда выискивал, и состав не сразу у меня выкристаллизовался. Поэтому здесь, наряду с тем, что в сутках 24 часа, я еще и людей таких пока не нашел. А вообще идея такая есть. Повторюсь, если ей суждено будет воплотиться, она воплотится, это даже не от меня зависит. Это просто объективная реальность.

Ну, и последний вопрос. Какие дальнейшие творческие планы? Сейчас выйдет новый альбом Белого Шамана, как еще один ребенок родится, так сразу с сердца схлынет и волнение. Вышел — сдали объект. Чем дальше собираешься заниматься?

Факт рождения ребенка — это начало, этого ребенка нужно в ясли отдать, в детсад, в школу, в училище, в университет. С ним тоже очень много предстоит работы. Как говорят люди с гораздо более крупным опытом, если у тебя музыка авторская, то, считай, 50% сил ты вложил в написание альбома, а 50% сил в дальнейшую работу над ним — кому-то показать, где-то его разместить и т.д. Предстоит как-то эту работу делать. Потом — в некоем закристаллизованном состоянии у меня есть три альбома, черновики. Я их потихоньку дополняю, дорисовываю, они еще не вылежались и не вызрели, но я думаю, что следующий альбом будет либо акустическим, либо полуакустическим, потому что по степени зрелости более-менее из всех трех готов полуакустический. Остальные пока, как я говорил, формируются. По какому принципу я иду… Я набираю очень много материала, а потом что-то лишнее я отрезаю, что-то само отсекается, что-то становится неактуальным. Мешки под названием «рабочий материал» набиты с верхом так, что просто трещат. На каждый альбом написано по 10-15 готовых текстов и к ним по 10-15 набросков и около 10 простых строчек в духе «крепко подумать». Кстати, бывает, что из таких строчек довольно быстро песни рождаются, или же они начинают таким напором идти, что ты убираешь из альбома старые, готовые, и срочно пишешь новые, потому что понимаешь, что без них он не соберет того, что ты бы хотел в него вложить. Сейчас материала есть на три альбома, я с ним работаю, возвращаюсь, прихожу, ухожу. Но наиболее зрелая пока полуакустика. А потом будет два тяжелых, если мы будем живы, здоровы и кому-то интересны. (Смеется).

И, напоследок, пару слов читателям, поклонникам и всем прочим.

Хочу выразить огромную благодарность каждому человеку, кто нашел время прослушать любой из наших альбомов, и очень хочу поблагодарить тех, кто послушал их во второй и третий раз. А уж тех, кто слушает не второй и не третий, я просто превозношу. Большое вам спасибо, ребята.

Интервьюер — Петр Фатеев
Для сайта http://headbanger.ru

Черный юмор. Маска и Душа. М. Татаринцев

(послесловие к книге «Энерготика»)

Дорогой мой читатель!

Спасибо тебе за то, что ты приобрел эту книгу.

Вдвойне благодарю тебя за то, что ты дошел до послесловия. Ведь только здесь я могу приоткрыть тебе вход в свою творческую лабораторию. Только здесь я могу пустить тебя на кухню, которой у меня, собственно, нет…

Слово «юмор» пришло из греческого языка. Оно применялось в медицинской сфере и служило для описания физического состояния человека – соотношения в его организме жизненно важных элементов. Позже значение слова «юмор» вошло в другие языки и изменилось: вместо телесного состояния под ним стало подразумеваться душевное.

Юмор, в зависимости от формы – тонкий, грубый, пошлый или жестокий – стал в какой-то степени отображением человека, мерилом его ума, зеркалом души. А иногда даже диагнозом. Ведь шутка, в зависимости от того, кем она произнесена, может и ободрить, и испугать. Создать атмосферу доверия или, наоборот, обозначить жесткую дистанцию. Улучшить настроение или оскорбить…

А теперь – немного об истории собственно черного юмора. На конкретных примерах.

Первым ярким представителем можно назвать Маркиза де Сада, идейного основоположника садизма. Его своеобразные шутки настолько жестоки и унизительны, что их автор упоминается здесь только для полноты исторической картины. Де Сад столько раз нарушал принцип «не навреди» – главный, на мой взгляд, принцип черного юмора – что сама жизнь сыграла с ним довольно злую шутку. Последние годы он провел в психиатрической лечебнице. Будучи человеком состоятельным, он мог не только оплачивать свое содержание в доме для умалишенных, но и заказывать себе каждое утро по огромной корзине свежих роз. Получив цветы, он целыми днями сидел на берегу сточной канавы и бросал туда оторванные бутоны. И так – несколько лет подряд, вплоть до самой смерти…

А вот более поздние примеры такого юмора уже тоньше и сложнее. В нем появляется элемент эпатажа, вызов окружающей действительности, не устраивающей человека.

Мрачные стихи Саши Черного – здоровая, адекватная реакция на безысходный быт. Опрокидывание моральных ценностей в строфах – не вызов гуманизму и порядочности, а яркая, объективная картина того, как все запутано. Мало кто из нас знает, как правильно поступать. Ещё меньше тех, кто имеет моральное право указывать, как надо себя вести. Но каждый в силах увидеть, что неправильного в нашей жизни. Высмеять это – значит, поставить себе диагноз. Правильно поставленный диагноз в значительной мере определяет успех лечения.

Когда в коротком рассказе Даниила Хармса из окна последовательно вываливаются шесть или семь старух, каждая из которых хочет посмотреть, что произошло с предыдущей – то цинизма здесь не больше, чем в банальной детской страшилке. А морально-нравственная подоплека налицо: государственная машина, пожирающая граждан, становится обычным явлением, не вызывающим ни шока, ни интереса. Свой рассказ автор заканчивает примерно так: «Мне надоело смотреть на вываливающихся старух, и я пошел на Мальцевский рынок, где одному слепому подарили вязаную шаль». В том, что был облагодетельствован некий слепой, герою видится больше необычного. Черный юмор становится краеугольным камнем абсурда, абсурдная история приобретает характер притчи.

Есть более «возвышенный» пример – «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Рядом с острой сатирой на злобу дня бок о бок идет издевательское переложение Евангельских событий. Но разве на Христа направлено кощунство? Гораздо более вероятно, что оно горько высмеивает самого «мастера», который вообразил, что имеет право фантазировать на тонкие и вечные темы, а вследствие этого потерял имя, рассудок, и желание жить дальше. А в финале за свои опыты получил в вечную «награду» полусумасшедшую ведьму Маргариту и сад, который никогда не плодоносит. Мрачный юмор перестает быть притчей. Он приобретает характер философской доктрины…

Оставим на время вечные темы и вспомним такой жанр, как «садистские стишки». Говорят, первую страшилку написал в 1958 году Олег Григорьев, замечательный детский писатель. Вот какая муза посетила его сразу после отчисления из художественной школы:

Я спросил электрика Петрова:

«Для чего тебе на шею провод?»

Ничего Петров не отвечает –

Лишь висит да ботами качает…

Сейчас мало кто помнит детские стихи Олега Григорьева. Почти никто не знает его рисунков и картин. Да и личность самого Григорьева известна немногим. А вот четверостишья про «маленького мальчика» – этакого советского гибрида Бивиса и Кенни – знают буквально все. Почему же они прижились в народе? Видимо, время набирает жестокость. И такие стишата – своего рода прививка от неё. Попытка граждан повысить свой болевой порог.

Возьмем более политкорректный случай – знаменитые «Вредные советы» Григория Остера. В чем причина их востребованности? Видимо, в том что перед нами – классический пример нравственного воспитания детей. Только не прямым путем, а «от обратного». Мало на свете отроков, которых можно научить правильному поведению одними полезными советами. Но ведь можно грамотно воспользоваться вредными!

В отношении страшилок и вредных советов хочется вспомнить ещё один пример – замечательное произведение «Рельсы и шпалы». Рассказы, которые написал Дмитрий Тихонов (клавишник питерской группы «НОМ», по совместительству железнодорожник) так или иначе связаны с происшествиями, травмами, а порой и летальными исходами на «чугунке» или поблизости от неё. Несмотря на некоторый цинизм и садизм сюжетов, перед нами – грамотное и здравое предупреждение. Чего стоит один эпиграф: «…Выходя на рельсы, будь внимателен. Помни: мгновенно остановить поезд невозможно».

Вспоминается с ходу и другой питерский любитель мрачно-похабных шуток – Шнуров. Он неслучайно оказался популярным не только и не столько у маргиналов, сколько у клерков и менеджеров. Его записи часто можно услышать во время корпоративной пьянки или на дне рождения у какой-нибудь бухгалтерши. Хорошо это или плохо – другой вопрос. Но «гламурные алкоголики» из группы «Ленинград» — естественный продукт нашего времени. От их юмора может тошнить, но ведь перед нами – своего рода аварийный маячок, который постоянно дает сигналы о душевной болезни общества…

Юмор не всегда тождественен юмористу. Нередко человек, до коликов смешащий публику репризами, киноролями или шутовскими выкрутасами на сцене, гораздо больше подвержен депрессиям. Сколько написано стихотворений и песен на эту тему – не перечесть. Хочется, чтобы почаще встречались обратные примеры. Чтобы от меланхоличного виртуоза черного юмора шел сильный положительный заряд.

Поэтому – я выступаю в защиту черного юмора, если у него здоровая основа. Ведь за розово-голубыми тонами любой штамповки – неважно, какого жанра – разрушительный фон угадывается гораздо чаще…

Года полтора назад мы с коллективом начали играть в московских клубах программу под названием «Энерготика». Между песнями там читаются сатирические стихотворения, но сатира рассматривается через призму довольно мрачной клоунады. Кое-где мелькают кладбище, готы, патологическая тяга к уходу из этого мира. Сам я никогда не смеялся над смертью. Но не вижу ничего страшного в том, чтобы посмеяться над людьми, которые так смакуют её символы и атрибуты. Приятно, что наряду с обвинениями в нарушении этических границ я слышу много положительных отзывов. Значит, в наше непростое время вокруг есть люди, которые понимают шутки. Пусть даже грустные.

И несмотря на то, что послесловие посвящено черному юмору, я хотел бы пожалеть тебе, мой дорогой читатель, всего самого доброго. Не пряничной сусальности в благодарность за прочитанную книгу, а просто всего самого и самого доброго.

Искренне твой –

Михаил Татаринцев

2013 год интервью веб порталу Самый Восточный

«Христос — это не древность, а вечность»

«Белый шаман» — музыкальный коллектив, созданный в 1993 году и выступающий в жанре рок. Судьба свела меня с лидером и одним из основателей этой московской группы Михаилом Татаринцевым практически чудом. Однако, в преддверие Рождества Христова, чудес на один см2 моей жизни становится так много, что перестаешь удивляться, а только радуешься. Стоит отметить, что разговор получился сразу «о главном»: о вере, творчестве, свободе — сочный и насыщенный. Итак, о том, «что значит быть православным» и кто такой «белый шаман»…

Православие традиционно ассоциируется у большинства людей с чем-то архаичным, статичным, с эдаким налетом дремучести. Порой верующим нередко задают вопросы: а у вас есть телефон? А вам можно пользоваться Интернетом? Словно верующие – это нечто раритетное или отсталое. И уж тем более Православие «не вяжется» в умах многих с «неформальными движениями». А как вам, рок-музыканту, удается совмещать в себе Православие и эту субкультуру? Что для вас – Православие, и что значит – быть православным?

Мне хочется верить, что таких людей становится или станет меньше. Ведь архаика — это древность, прошедшее время, взгляд назад. А у Бога времени нет. Христос — это не древность, а вечность. Мы часто путаем два этих понятия.

То же можно сказать о мнимой «статичности». Церковь не статична, а консервативна, и это совершенно естественно — без этого в нашем мире ничего не сохранить из того, что сохранить действительно нужно.

Поэтому когда верующих называют отсталыми, дело тут не в вере, а собственно в отсталости. Если человек применяет веру там, где нужно знание, полностью заменяет науку религией — это проблема человека, а не веры. Сколько было кликушества на тему Интернета, мобильных телефонов, ИНН, сколько технических новшеств в разное время называли бесовскими? А бес не в вещах, вещи нейтральны.

То же касается и рока. Если гитары или барабаны играют громко, это не значит, что в них бес. Бес может быть в музыканте. А он с ним может бороться или не бороться — это уже другой, внутренний его вопрос. Если музыкант, как любой другой человек — архитектор, летчик, доктор, не пытается избавиться от бесов, рок тут ни при чем.

Поэтому я не вижу никаких проблем в «совмещении» Православия и рок-культуры. Православие — вера, рок — профессия или хобби. Они не могут конфликтовать. Зато могут взаимодействовать…

Но это философия, а хочется поговорить на живые темы. Я с удовольствием отвечу на вопрос «Что значит быть православным?» Есть такая фраза — «Православие или смерть». Многие считают ее экстремистской, видимо, отождествляя ее с угрозой типа «Кошелек или жизнь». Но фраза абсолютно не экстремистская, она очень глубокая, философская. Это противопоставление отрезка и луча. Отрезок имеет начало и имеет конец, а луч — только начало. Принимая православие, ты движешься в вечность, как луч движется в пространство. Смерть отменяется.

Название вашей группы – «Белый шаман». Откуда это название, с чем связано его появление?

Мы назваемся «Белый шаман». В 1982 году вышел фильм с таким названием. Там «белым шаманом» жители Крайнего Севера называли врача. То есть к шаманизму как оккультному явлению мы не имеем отношения. Мы пишем песни, они очень ироничные, сатирические, они высмеивают нас и наши недостатки, пороки, комплексы, заморочки, заблеждения и все такое прочее. Грубо говоря, мы ставим некий диагноз. Отсюда и название.

Насколько я понимаю, вы – основатели нового направления – «бетон», основанного, в том числе и на агрессии, иронии… Можно ли считать ваше творчество скорее созидательным, чем разрушительным?

У нас такое амплуа — мы шуты, которые никогда не смеются, комики без улыбки. Поэтому агрессия, едкая и громкая — наш рабочий инструмент. Как любым инструментом, ей можно пользоваться по-разному, можно рушить, можно созидать. Инструмент, как я уже говорил, нейтрален. Мы стараемся рушить то, что мешает человеку жить — уныние, комплексы, мании. Если наши старания успешны, то такое разрушение вполне можно назвать созиданием, мне кажется. Потом, хоть мы и не улыбаемся, мы хотим, чтобы улыбался зритель и слушатель. Это не разрушение!

По сути, каждый человек – это творец, в той или иной степени. Что для вас – творчество? Способность к самореализации? Удовлетворение амбиций? А, может, это способ служения?

Я отвечу вопросом на вопрос. Почему Бог создал мир? Потому что у Него творческая природа. Человек создан по его образу и подобию. В чем это подобие? В свободе и творчестве. Ответить разумно на вопросы «Почему я хочу быть свободным?» и «Почему я хочу творить?» очень трудно. Это заложено в человека так глубоко и так естественно, что пытаться вытащить эти явления «за ушко и на солнышко», объяснить их каким-то амбициями, попытками самореализации, служением практически невозможно. Это и так, и не так.

Если задать вопрос, например, кто такой писатель, то можно дать множество ответов, и все они будут, наверное, правильными, но почти все недостаточными, кроме одного-единственного: писатель — тот, кто не может не писать…

Представители рок-направления в музыке часто говорят о свободе. Православие – тоже религия свободы. Для вас свобода – это…?

Способность думать и действовать самостоятельно. Причем при этом не бояться ни окружающих — что помешают и накажут, ни себя — что ты помешаешь окружающим или наломаешь дров. Если задуматься о здоровой самосоятельности, то с грустью понимаешь, что это какая-то бесконечно недостижимая величина. Никто из нас не самостоятелен, как это ни печально. В этом, мне кажется, и есть корень слабости человека. А свобода дана человеку, чтобы он стал сильным…

Ваши слушатели – кто они?

У нас очень разные слушатели и по возрасту, и по социальной принадлежности. Прямо такой калейдоскоп: байкеры, солдаты, священники, менеджеры, коллеги-музыканты. Я не могу дать им какое-то определение. Несмотря на наши часто агрессивные риффы, наши слушатели — не «гопота» или «урла», а большинстве своем умные, адекватные люди.

Сегодня, в потоке бесконечной и, зачастую, низкопробной информации многие люди просто теряются, от них ускользает главное. Что, по-вашему, главное в жизни?

Свобода и творчество. Проявлений множество, а все восходит к двум этим началам. Собственно, к образу и подобию Бога.

Что бы вы могли пожелать нашим дальневосточным читателям в преддверие рождественских праздников?

Мира и добра. В таком количестве, чтобы его не требовалось считать:)

А также желаю всем быть максимально осторожными с петардами и прочей пиротехникой. А лучше всего вообще отказаться от их использования. Рождество — праздник тихий и деликатный.

Беседовала Юлия Шутова

2012 год интервью журналу На двух колёсах (Москва)

1.А как вообще пришла идея выступать на байк-шоу? Площадок и мероприятий на свете немало, почему именно Малоярославец?

Малоярославец нам всегда нравился и как место для отдыха, и как площадка. Поэтому, когда нас пригласили (уже не первый раз) — мы с удовольствием приехали и поиграть, и подышать воздухом, встретиться с друзьями и коллегами по творческому цеху, как говорится… Надо признаться, что времени так мало, что видеться удается как раз именно на таких мероприятиях.

Вообще, мы на любой байк-фест ездим с удовольствием. У меня лично это связано с тем, что все детство я провел на мотоцикле. Ездил чаще, чем ходил)))

2.Где еще можно увидеть группу «Белый шаман» живьем? Есть ли в планах выступления на открытом воздухе?

В последнее время у нас живые выступления делятся на три группы — акустические, тяжелый перформанс и электро. Акустику мы предпочитаем играть в маленьких клубах — в первую очередь в «Швайне». (Это наш второй дом, можно сказать)) Ближайшие наши выступления в этом клубе состоятся в конце июля и начале сентября.) А для тяжелых программ, вне всякого сомнения, больше подходят именно открытые площадки. Поэтому в начале сентября мы планируем поехать в Пушкино к ребятам из «Мотородни». Они наши старые и добрые друзья. Мы давно играем для них, когда они открывают или закрывают сезоны.

3.Слушая композиции «Белого шамана», обнаруживаешь даже в одном альбоме разнообразие стилей. Более того, одна и та же песня в разных записях может звучать настолько по разному, словно это кавер-версия, а то и самопародия 🙂 Более того, насколько я понял, группа вообще выступает в нескольких разных форматах: помимо того, что мы видели в Малоярославце, акустика и «камерный металл» с чтением стихов… Означает ли все это, что группа продолжает поиски стиля? Или наоборот, такое постоянное разнообразие во всем — это и есть неповторимый стиль «Белого шамана»?

Тут по порядку, Саш. Элемент самопародии всегда должен быть, мы его бережно храним. В противном случае есть риск, буквально после пары удачных выступлений необратимо скатиться в самодовольство и пафос. А это творческий паралич, а то и смерть. Мы очень стараемся смеяться над собой, и все наши самые ехидные, самые болезненно-ернические песни — это именно самоирония и самокритика.

Тут я бы даже сказал и наоборот — именно через самокритику и самоиронию лучше всего передается и все невеселое, отчего очень болит душа. Если я сегодня начну петь об одиночестве открытым текстом, это уже никого не тронет. Но когда я пою, как собираю жену из конструктора «Лего» — тут, мне кажется, об одиночестве сказано больше, чем в самой «одинокой» песне. Хотя тут не мне судить, а слушателю))

Что касается программы — я кратко уже рассказал, наши выступления делятся на три основные группы. Это связано как раз с тем, что мы не стремимся привязаться к одному какому-то стилю, который регламентирован от А до Я. Скажу больше того — мы декларируем, что работаем в относительно новом стиле «БЕТОН» скорее потому, что не хотим подпадать под довольно косные каноны тяжелой музыки. Нас нельзя назвать металлом, или альтернативой, или панком в чистом виде — мы стараемся жить «между» стилями. «БЕТОН» дает нам такую возможность именно как молодой, новоизобретенный стиль))

4.Насколько я понимаю, песня Александра Лаэртского «Культурист» записана группой «Белый шаман» с ведома и согласия автора. Интересно, как отнесся к этой просьбе Лаэртский, может, высказал какие-то пожелания группе, мнение о ее творчестве?

Да, безусловно с ведома и согласия. Мы писали её для трибьюта Александра Лаэртского. Впоследствии, правда, в сборник так и не вошли, но договорились, что выпустим её бонус-треком в новом альбоме, который должен выйти этой осенью. Александр Алексеевич отнесся к просьбе положительно и даже отказался от гонорара — только просил указывать его авторство, что мы всегда и делаем.

5.Медицинская тематика проступает в твоих произведениях регулярно. И в стихах, и в послесловии к ним, где говорится о медицинском происхождении термина humor. На логотипе группы — люди в медицинских масках. И конечно же, на ум приходит песня «Дайте, пожалуйста, скальпель!». Это что, случайно, или песня отчасти автобиографична? Или есть другие причины?

Честно говоря, не замечал, насколько регулярно она проступает)))) Видимо, это подсознательно. Юморист всегда в какой-то степени врач или, по крайней мере, диагност своего времени. И вообще, откуда наше название? Тут надо немного рассказать. «Белый шаман» — была такая повесть и такой фильм о докторе, который работал на крайнем Севере. Местные жители называли его именно белым шаманом. То есть в этом определении очень много — и загадка человека, который что-то знает, и его белый цвет — цвет светлый и издавна считающийся позитивным, и конечно, именно врачебная функция. Поэтому когда мы назвали коллектив именно так, а не иначе, нам потребовалось дистанцироваться от чисто «шаманской», оккультной интерпретации — мы сконцентрировались на таких атрибутах, как медицинские повязки на лице, на латинском девизе коллектива (он одно время был на заставке нашего сайта: Sapienti sat — умному достаточно, чтобы понять). Песня «Скальпель», по большому счету, как раз не о врачах, она обо всех людях. Поэтому она безусловно автобиографична, мне приходилось браться за работу, о которой я понятия не имел, но другой не было. Но, раз «Скальпель» добавляет некой «хирургичности» нашему облику — пусть так и будет. Закончу тем, с чего начал: юморист, как ни крути — врач…

6.Что для тебя черный юмор? Это благодатное поле для творческой деятельности, или нечто большее: желание дать слушателям «прививку от жестокости»? Или вообщее стремление привлечь внимание к серьезным проблемам?

Черный юмор — как лекарство. В разумных дозах помогает жить. В какой-то степени защититься от того насилия, которому сейчас человек подвергается практически всюду — на работе, в обществе, в перенаселенном городе или в заброшенной деревне. Что касается прививки от жестокости — я очень боюсь, что моих скромных сил тут недостаточно. Да и поздно. Потому что жестокость стала сродни какой-то хронической болезни, в которой человек живет и так свыкается с этой болезнью, что её уже не замечает. Но привлечь внимание, конечно, хочется, что я по мере сил и делаю. Хочется именно диагноз поставить — и обществу, и себе самому.

Хотя есть частный случай — в свое время я выпустил книжку «Энерготика», это такая пародия на готическое смакование смерти, увядания, распада и прочего. Тут я смеюсь не над распадом и смертью, а над тем, что многим нравится ими любоваться. Мне кажется, для живого человека это неестественно. Как говорится, «Живи живое». Но как можно вылечить эту «распадническую» патологию? Мне кажется, только юмором, а не скучными, пусть даже логичными, доводами. Причем мультипликационный юмор или юмор в стиле «Кривого зеркала» тут просто бесполезен. Поэтому частный случай только подтверждает общее правило — иногда черный юмор вполне может оказаться полезным. Главное, как и везде — соблюдать меру))

7.Ставишь ли ты перед собой в своем творчестве некие общественные задачи? Хочешь что-то «донести» до слушателя, заставить его думать о чем то важном, а может, и о чем то угрожающем, требующем от него безотлагательного решения встать на ту или другую сторону? Или пусть каждый слушатель истолковывает значение песен «Белого шамана» по своему (как это, вообще-то, и бывает с текстами многих групп), и это совершенно нормально и пусть так и будет? Вообще, часто ли тебя просят «разъяснить» значение того или иного текста? И как ты к таким просьбам относишься?

Трудный вопрос. Не потому, что не знаю, что ответить, а потому что не знаю, как ответить коротко. Я бы так… обтекаемо сказал: на данный момент моя единственная общественная задача — донести до слушателя то, чем я занимаюсь. Но в этой обтекаемости, на самом деле, и есть вся моя… философия, если можно так выразиться. Я хочу стать лучше сам. Это невыносимо трудно, с годами, кстати, все труднее. И вот о том, что меня без конца подстерегает на этой долгой и пока не очень удачной попытке, я рассказываю в песнях. Поэтому те, кто любит песни «Белого шамана», наверное, по-своему переживают те же проблемы, которые переживаю я сам. Тут есть место и для понимания «по-своему», и для некоего «общечеловеческого» понимания. Поэтому я никого не призываю к каким-либо резким движениям, я призываю заглянуть в самого себя. В нас самих, поставить себе определенный диагноз. А на чью сторону вставать, когда и в какие сроки, насколько это безотлагательно — пусть каждый решает сам. Разъяснить тексты у меня просят редко, но если просят, я обычно рассказываю, при каких обстоятельствах тот или иной текст был написан. Тогда появляется ясность. А до конца, наверное, нет смысла объяснять,чтобы дать слушателю личную свободу для интерпретации той или иной песни.

8.Для тех, кто еще не в курсе, расскажи хотя бы совсем кратко об истории группы «Белый шаман», и о том, какие люди и события оказали самое большое влияние на судьбу группы и ее творчество.

Ну начинали еще в школе, как панки в чистом виде — нравился мне и Лаэртский, и Летов, и Янка, и Монгол Шуудан. Потом, позже, стал ярым металлистом — слушал все тяжелое. Позже выкристаллизовались симпатии — ЭСТ, Облачный край, Клиника. От них, собственно, и пошло то, что мы сегодня делаем. Тяжелая музыка с «неметаллическими» текстами. Ну, а в настоящее время нельзя исключать влияния немецких коллективов — я работаю немецким переводчиком, и диплом защищал на одну из тем немецкой грамматики. Однако надеюсь, что несмотря на огромное количество симпатий и коллективов, на нас повлиявших, мы все-таки были и будем сами собой. На это хотелось бы надеяться.

А об истории поговорим в старости, на покое. Пока он нам только снится))))))))

Спасибо, Саш!

2011 год интервью журналу Драйв (Москва)

Драйв: В самом названии БЕЛЫЙ ШАМАН чувствуется смесь чего-то доброго и в то же время — мистического… Так ли это на самом деле?

Михаил: Никакой мистики нет. БЕЛЫЙ ШАМАН это фильм о докторе по роману Шундика с Николаем Авелыным в главной роли. Белым шаманом жители Крайнего Севера называли врача. А мы, посмотрев этот фильм, взяли такое название – в те времена нас тянуло в сторону Востока и Севера.

Драйв: И кого вы лечите?

Михаил: Мы диагнозы ставим.

Драйв: Как раз сейчас вспоминается ваша акустическая программа, ты читал стихотворение о молодом человеке, излишне озабоченном своим здоровьем….

Михаил: «Как все непросто в мои 23» — оно так заканчивается. Это стихотворение об ипохондрике – парень живет в большом городе, и у него несет крышу. У нас у всех есть слабые места: у кого-то это садизм, у кого-то – ипохондрия. Кстати, этим недугом страдал Раскольников: он проваливался в горячечный бред без конца, чувствовал лихорадку, хотя был здоров, как бык. Герой этого стихотворения — такой современный Раскольников, хотя, мы надеемся, он топор не возьмет, а будет дальше ходить в поликлинику сдавать мочу.

Драйв: Ставит ли группа перед собой более глобальные цели – лечить больное общество, например?

Михаил: Есть два способа достижения любой цели – индуктивный (от частного к общему) и дедуктивный (от общего к частному). Мы берем частный случай: ипохондрика, психа, человека, который из пластмассового конструктора себе жену собрал (прим. — песня «Пигмалион»), алкаша какого-нибудь и копаем эти темы потихонечку. И постепенно выстраивается какая-то картинка: больное общество, больной город…

Драйв: Где берете темы?

Михаил: В себе и вокруг…

Драйв: Кто-то из вас собирает жену из пластмассового конструктора? 😉

Михаил: Не стоит отождествлять лирического героя и исполнителя…

Андрей: Не знаю, как из ЛЕГО, я пробовал собирать только из железного конструктора — не особо получилось…

Михаил: Из ЛЕГО лучше, развивается тонкая моторика и сензитивность 😉 (все смеются)

Драйв: Какой стиль музыки больше всего подходит, чтобы подчеркнуть, а не смешать смысл стихов?

Андрей: Стихи довольно необычные, соответственно, и музыкальное воплощение должно быть таковым. Можно найти параллели с нашей музыкой и в западной культуре и в отечественной: берем лучшее и намешиваем, кое-что добавляем от себя. Получается такой «коктейль», который можно оценить на наших концертах и пластинках.

Драйв: Автор (в вашем случае – Михаил) всегда видит свой текст по-своему. А ты, как музыкант, представляешь музыкальное воплощение тоже по-своему. Как в итоге вы приходите к некоему консенсусу?

Михаил: Есть такая замечательная поговорка: не бойтесь пробовать, потому, что ковчег делал любитель, а ТИТАНИК строили профессионалы. И мы все знаем, какой был результат. Если вернуться к нашей механике — то есть, творческой мастерской, получается обычно так: кто-то приносит рифф, «почеркушку», и потом все это подвергается обработке на реп.базе.

Потому у нас с музыкантом отношения примерно такие, как у архитектора с конструктором. Как архитектор я вижу, какое должно быть здание, но у меня руки кривые, и я не могу чертеж сделать. Тогда я прихожу к Андрюхе, и он предлагает варианты воплощения.

Андрей: Главное, чтобы архитектура не портилась при воплощении.

Драйв: Бывали такие случаи, когда в процессе работы над песней полностью менялось восприятие текста?

Андрей: Бывает по-разному: иной раз кажется, что клёво сочинили, а спустя время случаешь и не понимаешь, чего понаписали. Благо, есть много разных вариантов: лишнее убирается, нужное – добавляется

Михаил: В процессе отточки материала, когда по 20 раз репетируешь одно и то же, выпирающая «грыжа» всегда чувствуется.

К тому же, у нашего коллектива есть еще одно редкое качество — мы очень самоироничны, поэтому смеемся над собственными вещами: так на репе можем ради хохмы замедлить темп песни в 4 раза, а потом опять ускорить. И вдруг, вместо какого-то бетона-металла получается кислотный джаз. Или движемся в сторону классики — в таком контексте тоже появляются вещи довольно любопытные.

Когда ШАМАН только начинался, акустическая программа вообще не планировалась. Мы просто ради прикола играли на «деревяшках», а потом увидели, что получается хорошо. А вот сейчас выходит второй альбом – там очень много электроники.

Драйв: Где ротировались за все это время, на каких лэйблах выпускались?

Михаил: Мы практически не ротировались – потому как неформат. Первый альбом «Сверхмузыка смежный бизнес» мы выпустили на «Мастер рекордс». Сверхмузыка – потому, что мы как раз никакого стиля не придерживались в то время. Писались, как пишется….

Мы периодически присутствуем в сборниках. Я знаю, что песню «Скальпель» часто поют, при этом не ссылаясь на нас. С одной стороны, это не очень правильно, но с другой — раз песня жива и востребована – хорошо.

Драйв: НЕФОРМАТ ТВ снимал о группе фильм, в сюжет которого были вплетены готы…Расскажите об этом.

Михаил: Да, фильм был снят. Но мы-то не готы, достаточно посмотреть на наши жизнерадостные лица и цветные рубашки. Так вот, к готам мы не имеем никакого отношения, кроме как пародийного. Готическую тему обыгрываем в таком плане: когда видишь молодого здорового человека, который специально красит волосы в черный цвет и декларирует что жизнь – это боль, жрет абсент и спит на кладбище – у меня это вызывает просто какое-то недоумение. Как так? Ты – молодой, здоровый, у тебя прекрасный обмен веществ, а ты к смерти тяготеешь. Вот придет смерть и тогда тяготей, сколько хочешь. И естественно, это очень хороший толчок для пародии. «Энерготику» так и накатали на одном дыхании.

Драйв: «Энерготика» – это одна из интереснейших программ группы. Об этом подробнее..

Михаил: Это смесь от готики и энергетики. «Энерготика» относится к одному из наших концертных направлений, которых у нас три: акустика, тяжесть и перфоманс. «Энерготику» мы играем как перфоманс – включаем в сет-лист тяжелые композиции, но при этом надеваем фраки, зажигаем свечи, вставляем в петлицы хризантемы. Мы читаем готические стихи среди абсента и свечей, а потом играем тяжелые композиции. А в конце, когда музыкант представляется, он встает, выбрасывает хризантему в зал и задувает свечу, как в прощальной симфонии Гайдна. Несмотря на металл и стебные стихи, мы тяготеем к хорошей австрийской классике. Это очень концептуально смотрится.

Энергетика тяжелой музыки, смешанная с готикой и дала название сначала программе, а потом — книжке.

Кстати, под «Энерготику» больше подходит Питер.

Драйв: Я помню, на байк-шоу в Севастополе вы играли одну из своих программ в причудливых костюмах..

Михаил: Это был первый концерт, который мы напичкали электроникой. До этого не практиковали. Чтобы обострить этот кислотный урбанистический момент, выбрали соответствующие костюмы. У меня к горлу шланг шел, как у кибера, выжившего после ядерной катастрофы. Когда мы ездим на байк-фэсты, используем этот имидж.

Драйв: Катит?

Михаил: Еще как! Единственное, в жару этот прикид потом тяжело с себя снимать. Но это не самые большие жертвы ради искусства…

Драйв: А если охарактеризовать в трех словах эстетику БЕЛОГО ШАМАНА, что получится?

Михаил: Можно одним словом – «бетон».

Андрей: А если тремя: бетон, энерготика, акустика.

Михаил: Бетон на самом деле бывает очень разный: торкретированный, напряженный. Например, песня «Секретный фарватер» — это типичный напряженный бетон, а «Пигмалион» — торкретированный. (смеется). Наш стиль — не металл. Но как бетон имеет в своей основе арматуру, так и мы выросли на металлических группах и очень много оттуда взяли. Но при всем при этом мы металл не играем и от металла всячески дистанцируемся… Это не наша музыка.

Драйв: Вопрос как к Михаилу, как к поэту: стихи и тексты песен – это, как говорится, разные вещи. Как в твоем творчестве происходит это разделение?

Михаил: Я выбраковываю процентов 70 материала, а потом из оставшихся 30 выбираю то, что можно положить на музыку. И вот, если текст легко ложится на мелодию, возникает песня.

Драйв: У тебя есть так сказать «опубликованные тексты» – тексты-стихи?

Михаил: Да. Например, преословутый «Пигмалион», «Протестую», «Ностальгия»…

Драйв: Какой жизненный период для тебя – самый благотворный для творчества?

Андрей: Я могу по себе сказать, поскольку тоже пишу стихи. Самое плодотворное время – это проблемы с личной жизнью или со здоровьем. А когда все налаживается – наступает творческий коллапс. Был случай, когда музыканты приехали ко мне в гости и стащили листки со стихами. А потом говорят, что на мои стихи написали песню. На одном их концерте я подменял басиста и играл эту песню. Мелочь, а приятно

Михаил: А я не могу так однозначно сказать. Личные коллизии меня надолго вышибают, и я писать вообще не могу. А пишется очень спонтанно: например, того же «Михалкова» я написал на эскалаторе метро «Киевская» за полторы минуты. И в то же время есть микропоэма «Синяя птица в белом вине», которую я пишу уже 12й год. У меня получается в 2-3 месяца одну строчку написать. Идеальный вариант: иметь несколько «программ»: писать разные стихи и в хорошие моменты жизни, и в плохие — ничего не пропадает. Но, как правило, получается нестабильно.

Драйв: У многих поэтов возникает желание уехать в деревню, подальше от города. Мегаполис затягивает в суету и отвлекает от творчества. Как в твоем случае?

Михаил: Примерно раз в год я в деревню уезжаю стабильно. Желание свалить отсюда возникает каждый божий день. Но дело в том, что мы уже вбили время и силы в то, чем занимаемся и очень обидно это бросать. Я понимаю, что, если уеду, то продолжать это будет сложно.

Есть люди, которые могут себе это позволить — Шевчук, например, Кинчев, Мамонов. Но они наработали себе такое право — уйти их мегаполиса, приезжая время от времени, чтобы давать концерты, зарабатывая на жизнь. Нам же надо работать на гражданских профессиях.

Драйв: А кто вы по профессии?

Михаил: Я — переводчик

Андрей: А я — техник в гостинице «Украина»

Михаил: На самом деле, Андрей скромничает — он физик-оптик и занимается светом на всех наших перфомансах.

Андрей: Да, основная моя профессия – художник по свету и светооператор. Буквально недавно я работал с ХОРОМ ТУРЕЦКОГО.

Драйв: Всегда ли зритель улавливает основную идею каждой вашей программы?

Михаил: Это очень важно, и поэтому программа обкатывается. И были программы, которые не понравились зрителю, хотя нам они были близки. Может, мы что-то не доработали или просто не пришло время.

Драйв: Любимая программа публики, которую чаще всего просят?

Михаил: Просят как раз «Энерготику».

Драйв: А сами готы на этой программе бывают?

Михаил: Да. И если гот пришел на БЕЛОГО ШАМАНА, то он, как правило, адекватный.

Андрей: Акустику очень хорошо принимают. Вспоминаю, как мы разыгрывали МОНГОЛ ШУУДАН, и большая часть зрителей пришла именно на них. В той программе был один смелый эксперимент: мы сделали кавер на песню ЛЮБЭ «Свои». Приняли нас на удивление очень тепло.

Михаил: И что интересно, песня легла в формат мероприятия. И, хотя у нас огромное количество своих песен, бывают такие периоды, когда в программу напрашиваются чужие вещи – и хоть ты тресни, но этого просит душа. И вроде мы рискуем потерять свое лицо в пестроте кавер-версий, но все-таки их играем. Грамотно перепеть чужую песню тоже надо уметь. К 19го января будущего года мы хотим сделать концерт из десяти песен Владимира Высоцкого.

Драйв: А что из творчества Высоцкого вам более близко?

Михаил: Я пока не готов ответить, очень много всего хочется спеть. Морская тематика бесподобна, военная…

Драйв: Это вам к сведению: под Питером ежегодно проходит фестиваль памяти Высоцкого…

Михаил: Знаем, но мы не готовы пока принимать в нем участие – надо обкатать программу. Мы подходим к этому чисто по-немецки: наметили-обкатали-сыграли-сделали выводы и так далее.

Драйв: Всегда интересно узнать мнение самих музыкантов о современной рок-культуре. Итак?

Михаил: Одним предложением не ответишь… Если говорим о русском роке, как о культуре – это одно. Рок, как и любое культурное явление, носит очень спонтанный характер — он постоянно меняется. И это нормально. Другой вопрос – может ли рок продаваться? Это коммерческая сторона дела. Я думаю, что в этом нет ничего страшного: Сальвадор Дали брал обычные листы, ставил свой автограф и продавал по 5 долл. Если музыкант востребован, продает музыку и может на это жить; не ходить на работу, а заниматься творчеством – это прекрасно.

А самые красивые вещи возникают, когда человек хочет выскочить из этого «жизненного бульона» и искать какие-то новые формы самовыражения.

Драйв: Самые творческие планы группы БЕЛЫЙ ШАМАН?

Андрей: Трудиться, репетировать….

Михаил: Собираемся выпустить акустический альбом группой, а мы с Андреем – электронную книгу стихов «Синильное небо». Это будет такая «литературная дуэль».

А вообще, как говорил Нестор Махно: «Жить надо! Закон такой!». Будем жить и работать.

С Михаилом Татаринцевым и Андреем Малаховым беседовала Ольга Сластикова

2008 год интервью журналу Нот-7 ( Минск)

ВНЕ ФОРМАТА, ИЛИ МУЗЫКА В СТИЛЕ БЕТОН

Группа «Белый шаман» – одна из самых неоднозначных и неординарных в отечественной тяжелой музыке. Неоднозначных – потому что, появившись перед широкой публикой, коллектив вызвал самые противоречивые отклики: как восторженные, так и резко негативные. Но при этом практически никого не оставил равнодушным. Ну а неординарность «шаманов» видна даже человеку, от музыки далекому. Она во всем: и в подаче (каждое выступление команды напоминает маленькое театральное действо), и в потрясающе емких, ироничных, «двухслойных» текстах, тематика которых нетривиальна для металла и хард-рока: «Белый шаман» поет не о воителях и духах, а опосредованно, но метко высказываются «на злобу дня». Впрочем, сами музыканты осознанно избегают термина «металл» применительно к собственному творчеству. Они характеризуют свой стиль, как «бетон»…

Об этом и о многом другом мне удалось побеседовать с Михаилом Татаринцевым – идейным лидером, «гласом и нервом», автором музыки и текстов «Белого шамана».

О СПЕЦИФИКЕ

Михаил, добрый вечер. Расскажите, пожалуйста, а почему все-таки бетон?..

Здравствуйте. Ассоциативный ряд. Если металл как-то непроизвольно связываешь в сознании с кузнечным делом или с художественной поковкой, или с гравюрой – в любом случае, с каким-то искусством, – то в нашем случае речь идет все-таки о некой промышленной составляющей. Любая композиция «Белого шамана» – это намеренно упрощенный, повторяющийся тяжелый рифф. Отображаем впечатления от жизни, характерные для жителей мегаполиса.

То есть от металла как такового вы абстрагируетесь?

Не совсем. У нас все-таки имеется необходимый и достаточный минимум металлической арматуры. Ведь без нее любой бетон со временем превращается в труху. Другими словами, без металла бетон не мог появиться в том виде, в котором он сегодня нами представлен. Возможно, мы – просто некое переходное звено. Но если направление будет жить, то со временем, с приходом других исполнителей, можно будет говорить о каком-то противопоставлении металлу, об отказе от металла и т. п. Сейчас бетон – это Достоевский, который вышел из «Шинели» Гоголя.

Михаил, вы уже трижды выступали на московском рок-фестивале «Измени Свое Завтра», в котором ежегодно участвуют признанные гранды отечественного металла. Поделитесь впечатлениями, как принимают бетон на подобных мероприятиях? И вообще, какая она, многотысячная московская публика?

Очень неоднородная. На «ИСЗ-3, когда мы впервые вышли на столь большую аудиторию, нас приняли неоднозначно. По моим впечатлениям, примерно половина присутствовавших была настроена более или менее дружелюбно, остальные же приняли нас довольно холодно. На четвертом фесте – скорее негативно. Публика была заточена под классический балладный рок. Мы же выступаем с сюрреалистической лирикой, подчас не всем понятной, подчас шутовской. А если ты пришел на мероприятие, которое считаешь серьезным, шуты раздражают…

На последнем «Измени Свое Завтра» прием был очень теплым. За что зрителям огромное спасибо.

А каким вы видите слушателя именно «Белого шамана»? Кто приходит на ваши сольные концерты?

Люди очень разные, и по возрасту, и по социальному положению. В основном – возможно, я выдаю желаемое за действительное, но хотелось бы верить, что это так – наши слушатели неагрессивны, понимают юмор, и осознают, что шутка от души сама по себе не бывает без второго дна, а за улыбкой часто кроется что-то, что нужно обнажить, высмеять, донести до всех. Как при медицинской диагностике. Ведь многие пациенты склонны шутить с врачами, какой бы оборот ни принимало дело (смеется).

О ГРУППЕ

В течение последних двух лет «Белый шаман» активно концертирует, о вас слышат и говорят. За это время вы успели выступить на одной сцене вместе с «Черным обелиском», «Мастером», «Артерией»…А в каком году был сформирован коллектив?

Точка отсчета часто бывает довольно условной. Мы собрались в 1993 году, но считаем датой нашего рождения сентябрь 1994 года.

Чем знаменательна эта дата?

Мы стали выступать с концертами. Первый из них состоялся в клубе «Хо Ши Мин», названный так по имени площади, в непосредственной близости от которой находился. Сейчас, насколько мне известно, он располагается в другом месте и носит название «Клуб-коммуна имени Джерри Рубина».

Сколько за годы существования вы успели записать пластинок?

Один – «Сверхмузыка_смежный бизнес». Он вышел в 2006 году. Сейчас пишем второй. Кроме этого, было несколько синглов.

К сожалению, в свое время нам пришлось прервать работу из-за гибели одного из членов коллектива, Васи Короткина. Его памяти мы и посвятили наш первый полноформатный альбом.

Так что в нашей творческой биографии зияет прореха в несколько лет. После тех событий мы просто сидели и писали «в стол». Ни играть, ни петь совершенно не хотелось. Так что наш выход на сцену в 2006 году был похож на возвращение из такой темной и мрачной творческой лаборатории.

То есть получается, что группе уже четырнадцать лет, из которых двенадцать прошли на уровне «подполья»?..

Не двенадцать, наверное, а поменьше. Лет десять. Но то, что годы «подпольной жизни» нас не развалили и не разогнали по другим делам и коллективам – все-таки хороший знак.

Сидели, думали, копили материал. Кстати, замечу, что наш случай мало того что не редкий – его с некоторыми оговорками можно назвать типичным. Примерно у трети коллективов, которые сейчас известны, было то же самое.

Неспокойные 90-е…А состав группы сильно менялся на протяжении этого времени?

Он сильно менялся именно в 90-е годы, когда было бурление и бардак – пьяные ночные репетиции… какой-нибудь гитарист перед самым концертом срывается, например, в Питер, и его тут же меняют на другого, на третьего. Тоже ситуация, характерная для становления. Нынешний состав у нас претерпел незначительное количество изменений: как-то не клеились отношения с барабанщиками. Все на месте, а барабанщик каждые полгода новый. Это была проблема. Сейчас, слава Богу, все утряслось. Правда бывало, что отсутствует в Москве. Тогда мы приглашаем друзей-музыкантов, они помогают. Но последний состав, повторюсь, все-таки сформировался достаточно прочно.

От истоков до итогов: какие сейчас планы у коллектива? Над чем в данный момент работает «Белый шаман»?

Ну, об итогах, наверное, рано. Об итогах мы будем рассказывать внукам. Или, если Бог даст, не мы им, а они нам (смеется).

Сейчас, как я уже упоминал, мы трудимся в студии над вторым альбомом. Он появится зимой, только пока не знаю, в начале или в конце. Параллельно я заканчиваю работу над книгой под названием «Энерготика». Это сборник стихов, некоторые из которых были положены на музыку и стали песнями. Мы их периодически исполняем на концертах. Ну, и, конечно, готовимся к очередному выступлению. На этот раз мы планируем представить акустическую программу.

Концерт будет приурочен к презентации книги?

Нет. Книжку мы представим в декабре, по всей видимости, в клубе «Самолет» – мы очень любим эту площадку за звук и атмосферу. А акустический концерт планируется 25 ноября. Эпохальные события нужно распределять по времени равномерно (смеется)

О КОЛЛЕГАХ

Михаил, вы упоминали, что были случаи, когда с вами выступали приглашенные музыканты. А можете назвать кого-нибудь?

Не только назвать, но и поблагодарить: Влада Алексеенко («Харизма»), Марину Малахову («Вольная Стая»), Диму Машкова и Дениса Бурлакова («Арктида»). В студии нам помогал Саша Карпухин (экс-«Мастер», «Пилигрим»), Ваня Михайлов («Эпитафия», «Черный Кофе»).

Сейчас планируем привлечь к записи второго альбома Оксану Донюкову (« Крюгер»).

А кто из соратников по цеху вам ближе всего по духу?

Хороший вопрос. Даже не знаю, как на него ответить. Смотря, что вы подразумеваете, говоря «ближе по духу»?

По стилю, подаче, атмосфере… Может быть, целям.

Из ныне выступающих: Валерий Скородед «Монгол Шуудан», Жан Сагадеев (E. S. T), Кирилл Немоляев («Бони Нем»).

Из ушедших – Владимир Высоцкий, Петр Лещенко, Даниил Хармс (последний не пел, но не суть важно).

А были группы, творчество которых повлияло на то, чем в итоге стал «Белый шаман»? Или вы стопроцентно самобытны?

Конечно же, были такие. Мы же не с Марса прилетели, и не в пробирке выросли. Весь советский рок от «Арии» и «Черного кофе» до «Круиза» и «Аракса». «Гражданская оборона». ДДТ и «Кино». Из западных коллективов на нас оказывает безусловное влияние Rammstein. Мы не во всем разделяем их идеи – там больший упор на эпатаж, жестокость, перверсии – но в плане профессионализма и харизматичности они подняли немецкую тяжелую музыку на огромную высоту.

А с кем бы вы мечтали выступить на одной сцене? Возможно, есть композиции каких-нибудь коллективов, которые вы хотели бы исполнить?

Их немало – и коллективов, и композиций. Более того: мы иногда играем чужие песни. Перепевали тот же Rammstein. В студии не так давно записали кавер-версию на песню «Культурист» Александра Лаэртского. На ближайшем концерте очень хочу исполнить в акустике несколько песен Высоцкого и Вертинского. Правда тут есть одна опасность – потерять свое лицо в пестроте каверов. Хочется многого, но не всегда большое количество чужого материала полезно.

Что же касается других групп – тут у меня нет особых пожеланий. Как это ни напыщенно звучит, но я уже выступил со всеми, с кем мечтал. И должен сказать, что никаких особых впечатлений не получил – такие же люди, пришли работать. Отвлекать их не хотелось (смеется).

Такой практический вопрос. Скажите, а реально ли молодой и талантливой группе пробиться на большую сцену, не вкладывая в это больших денег? Или путь к известности слишком извилист и все свободные ниши уже заняты мэтрами?

Мне трудно на него ответить, и вот почему. Во-первых, большая сцена имеет много уровней. И группа, известная, скажем, в Москве, может переживать по поводу того, что её не знают в России – допустим, во Владивостоке. Коллектив, популярный в России, может мечтать о признании в США или Германии. В общем, пределы весьма условные. Что такое «большая сцена», сказать трудно. А тот, кто даст ей точное определение, лично у меня вызовет либо безграничный восторг, либо сомнение в достаточной широте кругозора.

Что касается мэтров – да, такая проблема существует, ниши достаточно давно поделены и заняты, как мне кажется. Но все-таки интересные группы появляются, и пробиваются, каждая своим путем. Тут вопрос другой – в этом ли цель? Если музыканта интересуют лавры и дензнаки – я бы посоветовал ему попробовать себя в какой-нибудь другой сфере. Если он играет, потому что не может не играть – тут вопрос другой. В этом случае он не будет заглядываться на далекие перспективы, мечтать о том, чтобы засветиться на центральном телевидении, победить где-нибудь на конкурсе MTV… У него будет другой подход: получилось – хорошо, не получилось – может, потом получится…

«Белый шаман» за славой не гонится?

Нет.

О ЛИЧНОМ

Михаил, ваши перевоплощения на сцене порой нельзя охарактеризовать иначе как радикальные – из декадента 20-х годов в байкера или даже MC. А какой вы в жизни?

В жизни я скромный служащий, работающий с бумагами, склонный к полноте и меланхолии, немного уставший от суеты и не всегда спокойный.

Как вы уже говорили, за славой и деньгами не гонитесь. А какие у вас лично в жизни главные ценности?

Отдача. Отдача от вложенных усилий – везде, совершенно во всем. Это касается и творчества, и семьи, и работы, и веры. Есть отдача – я обладатель некой ценности, довольно серьезной. Можно передохнуть и расслабиться. Нет отдачи – значит, нет покоя, нет мира в душе, нет понимания с близкими. Тут проблема, тут нездоровое напряжение…

Приближаются рождественские каникулы… Как вы привыкли встречать это праздник – в узком семейном кругу или шумной компании?

Каждый раз получается по-разному. Но в последнее время я избегаю шумных компаний. Бывали случаи, когда встречал вообще один – просто ложился спать. Кстати, это идеальный вариант, как ни странно. Дело в том, что у нас новогодняя ночь совпадает с самыми строгими днями Рождественского поста. И хотя я жуткий грешник, мне не хочется резвиться накануне сочельника.

Это, однако, не значит, что я с негодованием смотрю на фейерверки и петарды – в жизни гораздо больше будней, чем праздников. Поэтому к новогодним шабашам отношусь… скажем так, с пониманием. И более того, иногда сам в них участвую. С потаенным и смешанным чувством вины и радости. В конце концов, не мы придумали этот календарь. Бог простит…

Что бы вы пожелали своим поклонникам в наступающем году?

Мира в душе. Если это получится, все остальное или приложится, или не так важно.

Спасибо вам большое за то, что уделили время и за содержательную беседу.

А я Вам благодарен за интересные вопросы. Спасибо!

Беседовала Любовь Бабинцева

Автор благодарит за предоставленные фотографии

Екатерину Веретенко и Никиту Давыдова.

Акустика_Внутренняя эмиграция (2017)

Этот альбом – эталонный образец акустического «бетона». Он выпущен в классической традиции «unplugged» – инструментальное сопровождение состоит всего из трех гитар и барабанов.
Читать далее «Акустика_Внутренняя эмиграция (2017)»